Леша молчал, потом вдруг начал говорить тихо, странно, будто чего-то стесняясь.
— На этот счет существуют разные взгляды. Я так мало интересовался этим вопросом, но я могу вам кое-что посоветовать, как доктор. Надо лечиться…
— Нет, нет, я не хочу, я не могу.
— Вы же страдаете от этого?
— Да, да, но я не хочу лечиться, не хочу, да и это невозможно, это не лечится.
— Тогда сходитесь с людьми, которые вас понимают.
— Но я не могу сходиться с холодным расчетом. Мне противно одно физическое удовлетворение, я не могу так… Я не могу представить себе, что я могу… С тем… кто мне не нравится. Мое горе, моя беда в том, что мне нравятся те, кто или с презрением отворачивается от меня, или… бьет, как провинившегося щенка.
— Я не знаю, я не знаю, что вам посоветовать. Это так трудно. Наконец, занимайтесь онанизмом, это все же лучше…
— И это говорите вы, Леша?
— Вы же сами просите меня что-нибудь вам посоветовать. Что же я могу вам сказать? Мне кажется, что онанизм лучше.
— Но если это противно, да и не тянет к этому, что тогда?
— Я не знаю, ничего не знаю. Я бы убил себя.
— Спасибо. Спасибо за это. — И Борино лицо строгое, серьезное стало вдруг плаксивым и капризным, как в детстве.
— Карл Константинович, вы не сердитесь на меня?
— Нет за что же?
— Я по отношению к вам бывал иногда несправедлив.
— Я стараюсь это забыть.
Из окон автомобиля видны оснеженные дороги островов. На мягких подушках, прижавшись к спинке, Боря чувствует себя легким и свежим. Лицо Карла Константиновича близко, улыбающееся глаза ласковы и задорны.
— Вы любите быстро?
— Да. Да. Быстрее. Быстрее.
И автомобиль усиливает ход. И из окон уже виднеется только что-то белое расплывчатое. Вдруг сильный, горячий поцелуй обжигает Борины губы. Хочется вырваться, крикнуть: «Не надо. Не надо. Это не то. Не то». Но какая-то томная лень охватывает все члены; тело слабеет и становится безжизненным и вялым.
— Я так часто думал о тебе, так любил, так люблю… безумно… безумно… — и руки Карла Константиновича сжимают несопротивляющееся Борино тело.
— Вы студент?
— Да.
— Я ужасно люблю молодежь.
— Кто же ее не любит?
— Многие, но я особенно люблю. Что же мы будем стоять тут? Хотите приключений?
— Отчего же? Пойдемте.
В облитом электричеством зале ресторана шумно и ярко. Пестрые наряды дам, шляпы с качающимися перьями, улыбки, искрящиеся глаза. Что-то надломленное и печальное в музыке. В Борином сердце неясная тоска по чему-то далекому и светлому.
— Вы мало пьете. Ваше здоровье!
