— Но сам-то он считал, что убивает их по другой причине!
— Да мало ли, что он, блин, считал! Он, блин, был всё равно что под гипнозом! А ты знаешь, как изобретательны загипнотизированные в плане мотиваций?..
Услышав знакомое слово «мотивации», Славик подсел поближе.
— Не помню, где читал, но ты послушай! — продолжал Овсяночкин. — Домашний сеанс гипноза. Погрузили девушку в транс. Дали установку, что, проснувшись, она публично, при всех поцелует друга своего брата. Проснулась. Приятель с братом играют в шахматы. Девушка начинает болеть за приятеля (а в шахматах сама, блин, ни уха ни рыла!). Приятель выигрывает. Девушка на радостях его целует. И докажи ей теперь, блин, что она выполняла установку гипнотизёра!..
— А если бы проиграл?
— А если бы проиграл, она бы его, блин, чтобы утешить, поцеловала!..
— Ребят! Вам к психиатру не пора? — задумчиво осведомился Славик.
Очнулись.
— Пора-пора. Давно пора, — с очаровательной улыбкой успокоил его Пётр. — Кстати, а где вы были, Вячеслав?
— По-моему, у следователя…
— И что?
— Похоже, к утру нас отсюда выгонят, — уклончиво отозвался Славик.
— Куда?
— На волю.
— Так сейчас что? Ночь?
— Вечер… — Молодой опер полез в карман и бережно, чтобы, упаси бог, не сломать, высвободил разрозненные сигареты и спички. — Вот. Пока вели, настрелял…
Сергей Овсяночкин ошалело уставился на пронесённое тайком сокровище.
— Пётр! — потрясённо вымолвил он. — Его надо срочно принимать в Союз писателей… И пишет, блин, классно! Считай, две рекомендации уже есть…
С этими словами поэт сгрёб трясущимися руками курительные принадлежности и удалился в уголок, чтобы не дымить на виду.
— Странно, — заметил Пётр. — А почему первым вызвали именно вас, Вячеслав? Вроде бы вы здесь вообще с боку припёка…
— Ничего странного, — хмуро признался тот. — Я ж слушатель Высшей следственной школы…
— Вот звери! — ахнул ёфикатор. — Это что ж они, даже своих их хватают?
— Если бы только хватали! — проворчал Славик. — Бывает, что и сажают…
И не соврал. Помнится, в бытность его слушателем трое перед самым выпуском загремели за наркоту на всю катушку.
Благоухая никотином, вернулся Овсяночкин. Был он умиротворён и почти не агрессивен.
— Так что ж, по-твоему, получается? — спросил его Пётр, — Получается, что маньяк выбирает жертву… э-э… по стилистическому признаку?
— Не он выбирает. Выбирает язык. А маньяк — это лишь его орудие, блин! Маньяк одержим языком, понимаешь?
— Ага! Значит, идёт он по улице, слышит кодовое слово… то есть вопиющую, с его точки зрения, безграмотность… поворачивает, следует за этим человеком…
