— Да уж, — сказал Славик. — Подставился так подставился.
— Неужели правда, что «афера» на трупе была через «ё»?
— Говорят, правда…
— Боже мой… А я, выходит, одобрил, да ещё и в письменном виде! В интернет выложил…
— Слышь! — не выдержал Славик. — Ты о чём думаешь вообще? Ты оглянись, куда ты попал! Куда мы оба по твоей милости попали…
Пётр огляделся. Интерьер подействовал на него удручающе.
— Вячеслав, — надломленным тенорком обратился бывший руководитель литературной студии, — я, безусловно, виноват перед вами… И зачем вы только пригласили меня в эту кафешку?
— Да я-то — ладно, — раздумчиво молвил подсадной поэт. — Проверят и выпустят. А ты как выбираться будешь?
— По третьему убийству у меня алиби.
— А по первым двум?
— Мне кажется, вполне достаточно одного…
— Кажется! — всхохотнул молодой опер. — Хотя… По первому ты тоже, считай, отмазался. Остаётся второе.
— А по первому почему отмазался?
— Потому что там «афера» через «ё»…
Пётр Пёдиков болезненно охнул и зажмурился. Не иначе вновь переживал свой позор. Потом сделал над собой усилие, открыл глаза, собрался с мыслями.
— То есть вы полагаете, что убийц всё-таки несколько? И был общий план?
— Почему? Могли и собезьянничать. У них ведь там охраны авторских прав нету…
Пётр молчал.
— Или что другое припаяют, — озабоченно предположил Славик. — Как тебе вообще такое в башку взбрело? Это ж всё равно что позвонить, будто бомбу в школе заложили…
— Но ведь заложили же!!! — возопил узник. — И неизвестно, под кем она в следующий раз взорвётся!
— На фиг было на себя всё брать?!
— А что вы предлагаете, Вячеслав? Ну написал бы я правду: так, мол, и так, хочу помочь расследованию, версию вот придумал… Но это же то, что у нас называется «самотёк»! Очередное письмо от очередного графомана… Их даже до конца никто не читает!
Расстроился — и вновь умолк.
— Нет, интересное дело! — возмущённо заговорил Славик. — А когда настоящие бомбы в дома закладывали? Ты тоже признания в ментовку посылал?
— Нет, конечно, — со вздохом отозвался Пётр. — Мне бы это и в голову не пришло.
— А сейчас пришло?
— Сейчас пришло. Понимаете, Вячеслав, возможно, я действительно в чём-то виноват. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. Может быть, я своей пропагандой вызвал у кого-то приступ орфоэпического бешенства… Вы такого не допускаете? — Он сделал паузу и, не услышав ответа, пугливо продолжил: — Скажем, какой-нибудь молодой человек принял всё близко к сердцу…
— И пошёл мочить за букву «ё»?
