— Да-а… — молвил Сергей, когда посетитель отбыл. — Ох бы ему сейчас Исаич наконсультировал… Царство Небесное…
Ваня Пушков с постным видом наполнил стопки из графинчика, взятого коллегой.
— Да уж, — кротко примолвил он. — Бывало, скажет так скажет. Скоро, говорит, откроют кингстоны — и тиражи увеличатся!
— Со шлюзами, что ли, перепутал?
— Наверно. А начнёшь ему словарь показывать — тебя же отчехвостит. В словарях, говорит, язык мёртвый, а у меня — живой…
Вернулась барменша. Секретарша Руся, надо полагать, была окончательно приведена в чувство.
— Вы про Исаича?.. При мне тоже было… Смотрю, таблетку водкой запивает. «Ты что ж, — говорю, — делаешь, Исаич? Она ж не подействует…» «Это ты верно, — говорит. — На фоне спиртного никакие лекарства не страшны…»
Вот ведь как оно в жизни-то всё выходит! Помянул зазря Исай Исаич Ваню Пушкова, землицы пушистой пожелал, Царства пожелал Небесного, а тут, вишь, сидит живёхонький, хотя и малость замурзанный Ваня Пушков и поминает Исая Исаича. Верно сказал покойный секретарь: «Ну, значит, долго жить будешь, Ваня…» Как в воду глядел.
— Эх, жизнь… — то ли вздохнул, то ли простонал Ваня Пушков. — Не поставишь точки — режет. Поставишь — тоже режет… Уже и публиковаться боязно…
— Бли-ин!.. — встрепенулся Овсяночкин. — А помнишь, месяца три назад к Исаичу приходил… тоже такой, блин, с цепью… В кабинете запирались… Помнишь, Вань?
Благоговейный человек Ваня Пушков возвёл глаза к потолку бара и вроде бы припомнил. А может, вообразил.
В книжном магазине «Буки» было настолько людно, что Славик раздумал заходить внутрь и направился к другому рассаднику культуры, располагавшемуся двумя кварталами выше. Там, однако, творилось и вовсе нечто несусветное, вызвавшее в памяти штурм развалин финансовой пирамиды толпой обманутых вкладчиков.
А ведь впереди ещё презентация «Ё», чьи листовки раздавали на перекрёстках девчушки в бледно-жёлтых жилетиках!
— Юноша, — вполголоса окликнула Славика холодноглазая дама, явно отлавливавшая входящих. — Вы не за словарём?
— За словарём, — признался Славик.
— Отойдёмте за угол, — предложила она.
Молодой опер пошёл было за ней, но тут из стеклянных врат магазина на тротуар вывалились двое: сердитый охранник и главный (после маньяка) городской ёфикатор Пётр Семёныч Пёдиков.
— Ушёл отсюда! — злобно шипел хранитель духовных ценностей. — Резко ушёл! В ментовку сдам…
— Это вас надо в ментовку сдать! — отважно дребезжал в ответ бывший руководитель литстудии. — Вы — преступники. Вы невинных людей под молоток подводите…
