— Стало быть, убийцу спугнули не вы…
— Да почему вы решили, что его кто-то спугнул?!
— Потому что, вырезая на груди потерпевшего слово «афера», он не успел поставить точки над «ё». Впервые.
Руся отняла платочек от скулы и в злобном изумлении уставилась на старшего оперуполномоченного. Истерики — как не бывало.
— Слово «афера», — отчеканила она, — пишется через «е», и только через «е»! Никакого «ё» там отродясь не бывало!
Несколько секунд Мыльный пребывал в неподвижности.
— Йо-о… — только и смог выдохнуть он наконец.
* * *
В отличие от благообразного полковника Непадло старший оперуполномоченный впадал в бешенство крайне редко. Но если уж впадал… Крепче всего влетело, конечно, редкозубому блондинчику — за психологический профиль.
Буквы «е» и «ё» в речи Алексея Михайловича так и мелькали, так и мелькали. Припомнил он ботанику прежние промахи, нынешние, выписал чертей и за грядущие. Ишь! «Вырезая на груди жертвы правильный вариант слова, убийца испытывает наслаждение, возможно, даже оргазм…» Ты сначала проверь, козёл, правильный это вариант или неправильный, а там уж об оргазме толкуй!
Под горячую руку попало и Славику:
— Филолог хренов! Чему тебя там полтора года учили?..
— Алексей Михалыч! Меня ж отчислили…
— И правильно сделали!!!
А с другой стороны, досталось и Мыльному.
— Что ж ты? — не удержавшись, молвил ему с упрёком Герман Григорьевич. — Сам говорил, в словарь заглядывал…
— Я насчёт «жёлчи» в словарь заглядывал, — огрызнулся тот. — А насчёт «афёры» не заглядывал. И я не эксперт! Я — опер… Какой с меня спрос?
— Слушай… — сказал полковник, озабоченно потирая волевой подбородок. — А тот, который к тебе с повинной приходил… Может, вызвать да ещё раз допросить? Он же все слова через «ё» читал — где надо и где не надо. А первые два убийства тоже через «ё»…
— А с третьим что делать? Третье-то на него не повесишь! Он в это время ещё у нас в СИЗО сидел. Да и с первыми двумя… Нет, ну, если прикажете, конечно…
Да, рухнула версия. Осела со всхлипом, как мартовский сугроб. Казалось бы, можно ли придумать что-нибудь хуже гуляющего на воле серийного убийцы? А вот можно, оказывается! Как вам, допустим, понравятся два заочно враждующих маньяка, один из которых пишет на трупе «афёра», а другой в пику ему — «афера»?
Даже если предположить, что преступник всё-таки один, веселее от этого не станет. Нет, конечно, век живи — век учись. Но не на таких же прописях, чёрт возьми!
И, что самое печальное, в связи с очевидной безграмотностью как минимум одного серийного убийцы круг подозреваемых расширялся до прежних размеров.
