— Это и я хотел бы знать. Пока нет никаких доказательств, что найденный Дзюбой крупный корень женьшеня находится в Спасе или в городе. Женьшень спрятан где-то в тайге. Но его надо высушить или законсервировать в водке. Такой корень во фляжку не сунешь, на солнышке не провялишь. Разрезанный на части, он потеряет в глазах знатоков до девяноста процентов стоимости. Оставить его в тайге в сыром, как говорится, виде нельзя. Испортится.
— Виктор Федорович… Вы в чем-то подозреваете Леонида?
— Если бы я сказал «нет», то солгал бы. Он может знать, где находится корень. Но не говорит, так как боится, что бригадники отца потребуют доли. А Леонид тоже гроши очень уважает. Отца уж не воскресишь, а деньги уплывут.
— Интересно… Что ж, от меня он, естественно, ничего нового для себя не узнает. Но ботанички…
— Строго предупредите, если будет особая необходимость. Кстати, прибор ночного видения при вас?
— У меня и магнитофон есть. Свой, самодельный.
— Записывали беседы?
— С Ангирчи.
— Оставьте мне эту пленку. Если ботаники не станут возражать, то и их сообщения запишите. С Леонидом будьте осторожны. Не давайте ему понять, будто мы… догадываемся о возможных причинах его страсти к перемене места. Вам предстоит также рассказать Наташе, дочери Протопопова, о ранении ее отца. Сделайте это поделикатнее…
— Постараюсь, Виктор Федорович.
— Не тяжело в тайге? У вас едва не пуд аппаратуры.
— Откуда пуд? Все портативное: рация, магнитофон, прибор, фотоаппарат. Самое необходимое. А своя ноша не тянет.
— Держите со мной связь. Когда понадобится, вышлем вертолет, но о Леониде это пока наш предварительный уговор. С Телегиным побеседовали?
— Нет. А задержал я его потому, что он — единственный, кто может сообщить нам о происшедшем около Лысой сопки. Ведь там рядом с настороженным самострелом найден его нож.
— Что ж, резонно. Пройдем в кабинет Самсона Ивановича, там с Телегиным и потолкуем.
В комнате участкового инспектора, как всегда хорошо прибранной, у стола сидел Телегин.
Кузьма лишь теперь смог по-настоящему разглядеть метеоролога — не старого, лет тридцати, длинноногого, сутулого, на вид усталого человека.
После первых вопросов, которые задавал Андронов, метеоролог странно выпрямился на стуле.
«Неестественная, нарочитая поза», — отметил Свечин.
— Скажите, каким образом ваш нож оказался около самострела?
— Не знаю. Понятия не имею. Я очень уважаю Самсона Ивановича.
— Не отдавали ли вы кому свой нож? «Да это просто подсказка!» — Свечин удивился неудачному, как ему показалось, вопросу Андронова.
