— Ловишь, ловишь, участковый! Поклеп на Дзюбу возводишь.
— Погиб Дзюба.
То ли пожав, то ли передернув плечами, Серега точно сказал: «Все может быть… Все под смертью ходим… Только, если погиб Дзюба, при чем здесь корень?» Терентий же присел на землю и, схватившись за щеку, постанывал, словно у него разболелся зуб.
— Мы на вашей моторке приехали. Можете посмотреть, — сказал Самсон Иванович, будто именно этот факт неопровержимо свидетельствовал и с полной очевидностью доказывал, что Дзюба погиб.
— А корень? Корень цел? А, Самсон Иванович? При вас? — Серега сглотнул нечто застрявшее у него в глотке. Вопрос его прозвучал до странности вежливо.
— Нет его… Другие вроде целы. А большого корня нет.
— Хи… Хи-хи-хи… И не было. Совсем не было. Сболтнул Ангирчи.
— Не пыли! Кто украл? Наш он! Самсон Иванович, наш ведь? Мы в бригаде с Дзюбой. Что ж, он по дороге мог найти. Остановился отдохнуть — увидел. Он бы обязательно с нами поделился. Старшинка наш. Бригадир и учитель. Какой человек! Ангирчи сказал — большой корень?
— Ангирчи сказал — сорок соболей стоит.
— А то и все пятьдесят, — добавил Кузьма. Удивление и корысть, проступившие на лицах корневщиков, даже позабавили Свечина. Так легко и просто примирились бригадники со смертью своего «старшинки» и так всполошились, узнав, что в «наследство» им достанется корень стоимостью в сорок — пятьдесят соболей. У костра стало тихо. Булькало в котелке варево.
— Ах, хи-хи-хи… — запрокинул голову Терентий, подняв к небу густую бороду. — Держи, Серега, карман шире! И найдут, да нам — шиш!
— Почему же… Почему? Нет такого закона! Верно, Самсон Иванович? Не крадено! Най-де-но! Тогда — в бригаду. Вы не беспокойтесь, Самсон Иванович. — Серега снова подался к участковому, но теперь глаза его были широко открыты. — Мы по справедливости. И ему, погибшему безвременно… его часть… сполна выделим. По справедливости. Правда, Терентий? Ведь выделим? Вы, Самсон Иванович, не сомневайтесь. Сами знаете. Мы не какие там-нибудь. Мы люди.
— Люди… — нахмурился Самсон Иванович. — А такое зачем творите? Из какой корысти?
Участковый, не вставая, протянул руку к котомке, пошарил в ней и вынул небольшой, с ладонь, конверт-лубянку из тополиной коры. Раскрыв лубянку, Протопопов передал ее Сереге. Кузьма, сидевший рядом с корневщиком, увидел на подстилке из мха крохотный, в полмизинца, тощий корешок, схожий с корешком петрушки, и два хилых листка на стебельке. А в тенетах мха запутался какой-то светящийся голубовато-серый жучок.
