Часы показывали три ночи, когда она поднялась и пошла в палату.
Люся спала. Даже при скупом свете лампочки, забранной в оранжевый колпак, было видно, как бледно лицо девушки. Ни кровинки не было в лице. Одеяло на груди лежало неподвижно — будто и не дышит под ним человек.
Акинфов покинул свое обычное место: сидит перед открытой дверцей печки на перевернутой табуретке. Локти уперлись в колени, широченные ладони подпирают лицо. Он повернул к ней голову. Слабый свет не позволял увидеть выражение его глаз.
— Если к утру пурга не кончится, — сказала Юля, — буду оперировать сама.
Акинфов как-то дернулся, словно хотел встать, но неожиданно передумал. Потом резко кивнул ей, точно выразил согласие.
Сестра, дремавшая на стуле в другом конце палаты, оторвала от тумбочки голову, сонно спросила: «Вы меня?» — и тут же поднялась, подошла к печке.
Юля взяла стоявшую рядом табуретку, тоже понесла ее к печке, села рядом с Акинфовым. У печки лежал мешок с углем.
«Ведра два осталось», — определила на глаз Юля и начала расстегивать пуговицы на пальто.
Здесь пальто было ни к чему.
Пурга несется с Ледовитого океана. От самого полюса тянет снежную дорогу. Не счесть километров этой дороги! Не взвесить тучи снега, переворачивающиеся над землей!
Ветер и снег…
Снег и ветер…
И ничего другого не существует больше на свете.
Пурга бушует в Северном. Ухватив за горло дома, трясет их деревянное тело. Заталкивает поглубже в трубы дым, забивает в топках огонь. Тарабанит разбойным стуком в окна, ломятся в двери тяжелым плечом сугробов. Сотнями пьяных голосов горланит на улице песни. И не прогонишь ее, не укротишь.
Пурга бушует в Северном. Все, что плохо лежало, — выметено из поселка. Все, что непрочно держалось, — сорвано, унесено в тундру.
Пурга бушует в темноте полярной ночи. Где дома, где сугробы, где столбы — не разберешь.
Все исчезло, перепуталось в сплошном водовороте ветра, снега, тьмы…
Но что это за пятно чернеет, придавленное к сугробу?
Вот пятно шевельнулось, распалось на два, двинулось вперёд.
Это человек ползет по снегу, толкая впереди себя нарты. Голову он просунул под нарты, одной рукой упирается в снег, другой держится за полоз. Метр… еще метр? А пурга следит за человеком, не отстает от него. Она позволяет ему проползти только эти два метра. Потом она кидается под нарты, переворачивает их, вдавливает человека лицом в снег. И сразу отстает от него.
Человек минуту лежит неподвижно, потом медленно поднимает голову, ползет к нартам, хватается руками за ее края одним рывком ставит тяжелые нарты на полозья. И тут же пурга снова набрасывается на него, длится вырвать из рук нарты. Но теперь он цепко держит их за оба полоза, держит так, что не отнять.
