— Я могу сказать. Вы красивая, Ася. Если бы я был помоложе, влюбился бы.
Она не обиделась, не вспылила, не смутилась. Она по-детски хлопнула серыми глазищами и доверчиво сказала:
— В меня еще никто не влюблялся…
— А вы?
Ася покачала головой. Нет, она тоже не влюблялась. Ни разу. Ни в кого. Есть ребята, которые ей нравятся, но одно дело нравиться, а другое — влюбиться.
Вот какие признания сделала Ася Луке Семеновичу Тюрикову. И, сделав их, не чувствовала никакой неловкости. Во-первых, Тюриков чудесный человек. А во-вторых, с точки зрения своих двадцати лет Тюриков казался Асе не то чтобы очень старым, но далеко не молодым. Во всяком случае, отцу ее подружки Тони тоже сорок лет. И Тоня очень даже запросто посвящает его в свои секреты. И ничего, решительно ничего дурного нет в том, что один из немаловажных Асиных секретов узнал сейчас Тюриков. Видно, так уж по-особому устроены пожилые люди, если те, кто еще очень молод, не задумываясь, открывают им иногда даже самые сокровенные тайны…
— Спокойной ночи, — сказала Ася, направляясь в комнату.
— Спокойной ночи, — ответил ей Тюриков из кухни.
Ася долго не могла уснуть. Мешала не пурга, которая содрогала дом. Уснуть не давали мысли.
«Обязательно расскажу Бабочкиной о разговоре с Тюриковым, — думала она. — Надо же что-то делать, если здесь такой председатель, такая врачиха…»
Последней ее мыслью перед тем как уснуть была мысль о себе: «И почему это я думала, что в меня нельзя влюбиться?.. А вот Тюриков говорит — можно. Ох, и дура я, о чем только думаю!..»
Пурга ломится на почту…
Чего она хочет? Дать срочную радиограмму в Москву: «Не бойтесь, москвичи, у меня не хватит сил дойти до вас!» Послать молнию в Магадан: «Берегитесь, магаданцы, до вас-то уж я доберусь!»… Чего она хочет? Чего она ломится в маленький домик почты? Все равно ей не откроют. Все равно никто третий в огромном мире не узнает, что делают в этом домике двое людей. Никто этого не узнает, кроме них самих…
Коля хорошо придумал. Уселся на полу перед открытой дверцей печки и читает. В печке жарко горит уголь.
От этого Колины меховые брюки прожарились так, что к ним не притронешься. Тепло коленкам, тепло груди, лицу. К тому же из печки на книжку падает красный свет и читать гораздо интереснее, чем при обычной электрической лампочке. Электричество он выключил специально, чтобы свет не мешал спать Оле.
Оля спит уже часа два. Руки лежат на столе, голова — на руках. Так и спит. Теперь она может спать хоть целые сутки, хотя и на работе. Кто же в такую пургу придет на почту? Коля отлично знает, что никто сюда не явится, поэтому он давным-давно заложил на засов входную дверь, устроился в Олиной комнатке, топит печку и читает. Считается, конечно, что они с Олей дежурят.
