Феликс сел на кровати и с раздражением посмотрел на нее.
— Не дуйся, малыш. — Топаз собирала одежду, перекидывая вещи через плечо.
Она остановилась перед двумя совершенно одинаковыми белыми футболками, взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Он был действительно невыразимо красив, это казалось почти несправедливым. Голова слегка наклонена вниз, как у нарцисса, любующегося своим отражением; взъерошенные волосы цвета карибского песка щекотали его щеки, покрасневшие от солнца, и кончик прямого носа. Ноздри трепетали от недовольства.
Топаз покорил не только этот безупречный, ослепительный внешний вид. В модельном бизнесе красивая внешность была так же повсеместна, как пачка сигарет или бутылка минеральной воды. Феликс напоминал бесценный бриллиант, единственный в своем роде, который сиял ярче всех. Его присутствие освещало комнату, словно факел, разговоры становились тише, и все взгляды устремлялись в его сторону. После ухода Феликса его имя еще долго отзывалось эхом. Он не обращал на это никакого внимания — Пирс называл такое поведение «мне-на-все-наплевать». Феликс мог изобразить почтительную вежливость, безукоризненные манеры и добродушный юмор, но уже через минуту его голос становился ленивым и тягучим, и он уничтожал присутствующих невыносимой грубостью и едким сарказмом, оставляя в них чувство сильного унижения. Он был опасен, сексуален и так же притягателен, как русская рулетка. А еще, подумала Топаз, он мог быть настоящим сукиным сыном.
— Я не дуюсь, и не называй меня малышом. — Феликс был явно вне себя от злости.
— Ой, наш проказник обиделся, потому что про него забыли, да? — Топаз выпятила нижнюю губку, разговаривая с ним, словно с капризным ребенком.
Феликс вздрогнул от отвращения. Может быть, не стоит ее жалеть, размышлял он.
Топаз слегка склонила голову набок и сдвинула домиком тонкие светлые брови, изображая притворное сочувствие. Она очень медленно выпрямилась и бросила трусики кремового цвета туда, где их нашла.
— Наш проказник хочет погладить маленькую киску? — спросила она, приближаясь к нему, пока треугольник мягких волос не оказался всего в нескольких дюймах от его лица.
Феликс выглядел совершенно равнодушным и не сделал ни единого движения.
Топаз протянула тонкую белую руку и коснулась его густых блестящих волос. Второй рукой она теребила свою белую майку с притворной детской невинностью.
— Поиграй со мной, малыш, — промурлыкала она. — Я твоя новая игрушка.
