Дрожа от счастья, Флисс быстро допила свою колу. Она даже не вытерла пену с верхней губы, задумавшись — неужели у нее скоро начнутся месячные? В отличие от других женщин, которые во время менструации превращались в миссис Хайд, убивали своих мужей и откусывали куриные головы, Флисс расцветала. У нее увеличивалась грудь, кожа сияла здоровьем, и Флисс ощущала, как в ней бурлила сексуальность. Ее возбуждали самые нелепые вещи — плакат в метро с изображением мороженого, реклама кофе по телевизору, даже старые сериалы.
— Эй, — послышался резкий хрипловатый голос, и вошла Клаудия.
На ней не было ничего, кроме нижнего белья и длинной светлой футболки. Своими длинными черными блестящими ногами она делала маленькие шажки, как будто на ней было кимоно. В руках она держала промокшие льняные брюки-клеш.
— Знаешь, малышка Флисс, — сказала она своим низким голосом, — у меня небольшая проблема. Когда я шла к тебе через сад, то попала под чертов разбрызгиватель. Я даже не заметила, что намокла, пока не позвонила к тебе в дверь. Можно мне засунуть это в твою сушилку?
— Конечно.
Флисс взяла у подруги брюки, и ее возбуждение сразу же улетучилось. Даже когда Клаудия чувствовала себя не самым лучшим образом, выглядела она невыразимо соблазнительной. Вьющиеся густые черные волосы ниспадали почти до стройной талии. Умные проницательные глаза не теряли яркий блеск. Пухлые яркие губы казались сладкими, как клубника, и созданными для поцелуев, даже если у нее пахло изо рта, как от пепельницы с окурками.
— Клодс, дорогая, — радостно обратилась к ней Флисс, проглотив трусливое и ревнивое желание бросить ей на голову полотенце и вытолкать из кухни на балкон, прежде чем ее заметит Манго. — Это Манго.
— Эй, — хрипло произнесла она, почти не глядя на него. Затем она подошла к холодильнику, открыла его и наклонилась, чтобы достать бумажный пакет молока, выставляя на всеобщее обозрение белые трусики-стринги между идеальными по форме ягодицами, напоминающими два персика.
Захлопнув холодильник, она прислонилась к нему спиной, закрыла глаза и застонала.
— Такое чувство, что прошлой ночью меня избили. Я протанцевала больше пяти часов, а затем поехала домой на ночном автобусе. — Она открыла пакет молока и сделала большой глоток. Чтобы усилить эффект от сказанных слов, она расширила глаза и обвела взглядом кухню.
Взгляд остановился на Манго и прилип к нему, как муха к клейкой бумаге.
— Эй, Манго, — хрипло сказала она, сверкая такими же прекрасными белыми зубами, как его собственные.
