Несколько дней спустя Джулиет появилась на пороге дома дедушки Саскии в Путни вся в слезах. Всхлипывая, она призналась, что постирала все его вещи, сделала уборку у него в доме, приготовила ему великолепный ужин и переспала с ним, а потом он хладнокровно выставил ее на улицу. Внимательно выслушав ее рассказ, Саския по отдельным репликам догадалась, что настоящей причиной такого поведения Феликса был отказ Джулиет познакомить его со своим отцом.
Слушая ее прерывистый монолог, Саския поняла, что Джулиет так сильно влюбилась в Феликса, что забыла все, что она рассказывала ей об этом негодяе, а также о том, с какой целью она вообще с ним встретилась, и это причинило Саскии сильнейшую боль. Джулиет продолжала описывать его внимание и заботливость, вспоминала их занятия любовью до мельчайших подробностей, что оказалось для Саскии невыносимо унизительным и разорвало в клочья остатки ее уверенности в себе.
В воскресных выпусках двух таблоидов появилась фотография с подписью «Парижский брак». Она изображала Феликса с полуобнаженной женщиной на одной из частных вечеринок-оргий в ночном клубе. Его волосы оказались длиннее, чем их помнила Саския, и светлее из-за долгого пребывания на солнце. Они разметались по полуобнаженной груди партнерши, которая прижималась губами к его загорелой шее. Нельзя было не узнать большие блестящие черные глаза, широкий чувственный рот и полные оливковые груди с темными сосками: Белль Делони. «Состоится ли помолвка Феликса и Белль?» — гласил заголовок в колонке светских новостей, цитируя слухи о том, что Феликс попросил свою чрезвычайно темпераментную любовницу выйти за него замуж.
Саския прошла в гостиную следом за Фоби, где неуверенно остановилась и как-то странно посмотрела на диван. Во взгляде ясно читалось страдание.
— С тобой все в порядке, Фредди? — спросила Саския, замечая, что Фоби кусает дрожащие губы.
Фоби внезапно почувствовала такое отчаянное желание снова увидеть Дэна, что ее ярко-зеленые глаза наполнились слезами. Она была близка к тому, чтобы все рассказать, и уже сделала первый глубокий вдох, готовая начать свою печальную историю.
Но вдруг зазвонил телефон, и Саския стремительно бросилась к нему, опережая сигнал автоответчика. Она еще не избавилась от привычки бежать к телефону при первом звонке, словно мать похищенного ребенка.
— Алло? Алло? Я сказала: алло! Пошел к черту, урод! Ома в бешенстве бросила трубку.
Через десять секунд телефон зазвонил во второй раз, и снова на другом конце провода никто не ответил.
