— Останься со мной, моя дорогая шлюха… мне необходимо объяснить тебе, что только что произошло между нами и что это для меня значит… Я буду защищать тебя до тех пор, пока не придет следующая лодка…
Но следующей лодки могло и не быть. «Никому нельзя верить»… Она схватила свои перчатки и вырвалась из объятий Макса.
— Я знаю, что это было, Макс. Мы просто продолжали играть наш маскарад, я — как шлюха, а ты —…
— Нет, послушай…
«Никому не верь», — говорил ей брат. И ей пришлось вырваться и убежать от Макса. От притаившихся в засаде бандитов, которые поджидали ее, чтобы схватить. Она бежала все быстрее и быстрее. У нее не оставалось ничего, даже здравого смысла. Ей надо было лишь убежать. Прямо сейчас.
Виолетта смотрела снизу вверх на Макса, все еще раздираемая своими чувствами к нему и пережитыми месяцами страха. Смеет ли она верить нежному взгляду его глаз и своему сердцу, рвущемуся к Максу? У нее был всего лишь один вопрос, ответ на который Виолетте необходимо было знать, но, чтоб задать его, ей пришлось собрать все свое мужество.
— Ты считаешь, что я шлюха, Макс?
Его ответ был понятен и без слов. На лице Макса промелькнула тень раскаяния, а в глубине темно-синих глаз появилась глубокая грусть. Затем он привлек Виолетту к себе и прижал ее лицо к своей груди.
— Когда мы там прятались одни и ожидали захода луны, маскарад был закончен. Я не притворялся. И для меня ты никогда не была шлюхой.
— И даже сейчас? — прошептала Виолетта, пряча свое лицо у него на груди.
— Джентльмены не любят распутных девиц и простолюдинок… Если, конечно, это не благородная леди, нарядившаяся в их одежду, — он взял ее за руки и нежно сжал их. — Я любил именно тебя, а не твой маскарадный костюм, — добавил он.
Она смотрела в его глаза, заставляя себя поверить в это, и в то же время страшась отказаться от своей уже ставшей привычной роли и стать самой собой.
— Виолетта, — продолжал Макс, — когда ты вошла в мой дом в наряде ученицы перчаточника, это было подобно чуду. И поэтому я чуть не сошел с ума, когда ты снова исчезла. Все в Лондоне считают меня сумасшедшим, и они правы. Я потерял голову от любви, а полюбил тебя еще с тех пор, как мы впервые встретились, еще тогда, когда я сопровождал тебя по Франции. Ты слышишь, что я говорю, Виолетта? — голос Макса дрожал. — Это был не маскарад. Когда я целовал тебя… и потом… все это было не притворством, все по-настоящему. Если бы ты тогда не убежала от меня, если бы лодка опоздала хотя бы на две минуты… Я бы сказал тебе это еще тогда. Не было никакого маскарада, все было таким же неподдельным, как этот наш разговор.
