Она подняла голову, и взгляды их встретились.
— Конечно, в это время года у нас очень много заказов, — мягко сказала она и отвела глаза в сторону. Вдруг в ее голосе зазвучали казенные нотки: — Не хотите ли заказать перчатки, милорд?
Макс улыбнулся. Пусть она сменила имя и коротко подстригла волосы, но это Иоланда, и он еще заставит ее признаться, когда сожмет в своих объятиях и будет целовать, пока не сломит ее сопротивления.
— Так как мисс Корделл… — он смягчил голос. — Так как мисс Корделл, вероятно, забыла о вашем приходе, позвольте мне взглянуть на образцы. Может, я найду что-нибудь и для себя, можно?
— Конечно, милорд, — проворно сказала она, все еще притворяясь изо всех сил. — У меня есть бахрома, образцы бус, золотые и серебряные ленты.
— Пожалуй, для начала, я приобрету пару перчаток для себя — безо всяких украшений. Успеете ли вы изготовить их к Дню святого Валентина?
Она помолчала, а затем с уверенностью добавила:
— Мистер Даблет очень постарается, но мне надо снять с вас мерку, — она поискала в корзинке лист бумаги. Хоть Фанни и не обучала ее, Виолетта часто наблюдала за работой супругов и кое-чему научилась. Иногда, когда мерки были сомнительными, Саймон, для верности, чертил вокруг руки. Это она умела. Что касается Макса, то она даже могла нарисовать его лицо с закрытыми глазами. Эти каштановые пряди волос на лбу, выступающие скулы, орлиный нос, чувственный рот и темно-синие, как вечернее небо, глаза. Таинственные глаза. Суровый Макс. Суровый, но такой нежный.
— Надо ли мне снимать пальто? Или загнуть рукава? — спросил он.
— Милорд, вы меня поражаете. Я всего лишь измеряю вашу руку.
— Это вы меня поражаете!
— Тем, что танцую в вашем доме?
Он притронулся к ее подбородку.
— Я считал, что вы леди, сбившаяся с пути, но вы стараетесь убедить меня в том, что вы простая девица.
— Милорд, я не знаю, что вы имеете в виду, — она спрятала лицо.
— Скажите же, что знаете меня.
Она перебирала содержимое корзинки, делая вид, что что-то в ней ищет.
— Милорд, пожалуйста…
— Макс. Меня зовут Макс. Вы меня знаете. Сознайтесь в этом.
Она отвернулась, желая, чтоб он ушел. И как такое могло с ней случиться?
Он приблизился, она это почувствовала и затаила дыхание, боясь, что Макс прикоснется к ней и в то же время, что он этого не сделает. Взгляд ее упал на перчатки, которые были на ее руках. Какая оплошность! На них был вышит их фамильный герб — единственная вещь, способная выдать ее Максу.
