Память у него была, надо сказать, поразительная. Читать длинные отчеты он находил скучным и бесполезным, поэтому вызывал автора и говорил: «Вы написали отчет. Мне сказали, и я охотно этому верю, что отчет превосходен. А теперь, пожалуйста, изложите мне в нескольких словах его основные выводы». Послушав, задавал иногда несколько уточняющих вопросов. Затем основные позиции изложенного врезались ему в память так глубоко, что полгода спустя он с легкостью мог, при необходимости, толково их пересказать.
Со всевозрастающим восхищением я вижу теперь, как прекрасно он разбирался в людях. Решив, после первой мировой войны, что «Филипс» должен больше заботиться о своих рабочих и служащих, он познакомился с Феттером, который был тогда правительственным чиновником, инспектирующим заводы, и обратился к нему с просьбой войти в штат «Филипса» и организовать охрану труда на заводах. «Феттер, с этого момента вы — моя совесть в том, что касается безопасности людей», — сказал он. Феттер согласился и блестяще справился со своей задачей. Позже его назначили возглавлять отдел кадров и социального обеспечения, совместно с Г. Ф. Эвелейном, впоследствии, в 1946 году, Феттеру суждено было стать Генеральным директором по труду Голландии.
Вспоминается еще один случай, датируемый 1937 годом. В тот год в Париже проводилась Колониальная выставка. Цветами и зеленью голландскую экспозицию украшал Й. Р. Конинг, руководитель садово-паркового хозяйства города Амстердама. Он с похвалой рассказывал моему отцу о своем молодом помощнике, который оказался, по его словам, не только славным человеком, но и первоклассным специалистом. Мой отец спросил:
— Когда выставка закроется, у вас есть для него работа?
— Увы, нет. Даже не знаю, что с ним делать.
— Тогда пришлите его ко мне!
Молодой человек приехал в Эйндховен и произвел на отца отличное впечатление. В конце разговора отец сказал:
— Знаете, что? Вы будете продавать для меня алмазы!
Как оказалось, идея состояла не в том, чтобы торговать с ювелирами, а в том, чтобы продавать заводам алмазные инструменты — фильеры, и молодой человек со временем стал в этом деле признанным экспертом.
Я всегда с любопытством следил за тем, как отец обращается с людьми. Порой он устраивал ужасающие разносы. Провинившийся вызывался «на ковер» и претерпевал получасовую пытку, но никогда не покидал кабинет «господина Тона» раздавленным человеком. Закрывая за собой дверь, он, как правило, был полон решимости работать впредь лучше. Отец никогда не уничтожал сотрудников. Он помогал им расти. Наверное, люди, которые чувствовали, что под его руководством не могут реализовать свои возможности, воспринимали это иначе. И все-таки в целом мой отец оказывался прав в своих оценках людей и их способностей. Он не торопился с похвалами, не раздавал комплиментов направо и налево. Но тем выше, если приходил настоящий успех, ценили люди слово его одобрения. К примеру, когда сотрудники возвращались с заказом на новую дорожно-осветительную систему, отец ликовал и не скрывал этого. Конечно, встречались в его филипсовском стаде и «черные овцы» — люди, которые, по его мнению, ни на что не годились и которые, конечно же, нервничали, когда их отчитывали. В двадцатые годы был один такой агент по снабжению, которому вечно влетало, — что, впрочем, не мешало ему работать на нас в течение долгих лет.
