Придерживая кружевную накидку, я высунулась из окна, чтобы бросить последний взгляд на оставшийся позади дворец, на вымощенный мраморными плитами передний двор, на бронзовую статую гарцующего коня и зеленые треугольники фигурно подстриженных кустов в горшках, которые маршировали мимо, словно драгуны. Экипаж покатился вперед, и перестук колес изменился, когда они оставили позади гладкие мраморные плиты и загрохотали по брусчатке авеню де Пари. Я вжалась в спинку сиденья.
— Прощай, Версаль, прощай, — всхлипнула я.
— Ну же, моя маленькая кочерыжка, перестаньте. — Нанетта извлекла свой носовой платок и принялась вытирать мне лицо, как маленькой. — Я думала, что вы ненавидите двор. Мне казалось, вы говорили, будто он полон пустоголовых идиотов.
Встряхнув головой, я уставилась в окно на высокие дома Версаля, стоящие впритык друг к другу. Я действительно ненавидела королевский двор. Но и любила его. Любила театр, музыку и танцы, литературные салоны…
— Мне следовало бы, наверное, чаще пороть вас, когда вы были маленькой, — с грустью заключила Нанетта.
— Чаще? Ты никогда меня не порола, хотя и грозилась неоднократно.
— Знаю. Именно это я имею в виду. Вы были очень непосредственной девочкой. Или прыгали от радости до небес, или совершенно падали духом — вас бросало в крайности, и золотой середины вы не признавали. Мне следовало научить вас сдержанности.
— Что ж, Малевриер приложил массу усилий, чтобы научить меня уму-разуму.
— Это — жестокосердная змея, а не человек.
— Я всегда считала, что он больше похож на козла. — Забрав у Нанетты носовой платок, я высморкалась.
— Да, на козла, старого и хитрого. Держу пари, что под бархатным беретом он прячет рога.
В обычных обстоятельствах я бы непременно подхватила: «А вместо ног у него — раздвоенные копыта, а на заднице растет хвост». — Но сейчас я лишь вздохнула и откинула раскалывающуюся от боли голову на сиденье. За окном проплывали лишь унылые поля под мрачным небом. Мимо летели снежинки и таяли, едва коснувшись булыжной мостовой. Гнетущую тишину нарушал только стук копыт да грохот колес.
— Бедная моя Бон-Бон, — вздохнула Нанетта, и я вернула ей носовой платок, чтобы она вытерла глаза.
Вскоре мы миновали поворот на Париж, и у меня болезненно перехватило дыхание. «Увижу ли я когда-либо Париж снова?» — промелькнула мысль. Я вспомнила, как впервые прибыла к королевскому двору, который тогда еще располагался в Париже. Моя сестра заклинала меня быть осторожной: «Это — очень опасное место, Бон-Бон. Следи за своим язычком, иначе попадешь в беду, и маркиз окажется прав».
