Отлично, отвечаю.
Тогда позвольте поинтересоваться: почему вы не ходите на работу?
Ладно, отвечаю, на самом-то деле я в полном дерьме.
Так я и думал, говорит. Я слышал краем уха о каком-то несчастном случае, но по всегдашней рассеянности не принес вам соболезнований.
Пустое, говорю.
Макс, подступается он, вам прекрасно известно, что наша фирма в вас нуждается. Я звоню вам напомнить, что и ВЫ нуждаетесь в нашей ФИРМЕ.
Голос его звучит гулко, и означает это, что он говорит со мной из конференц-зала. А это помещение площадью во всю мою квартиру, потолок вдвое выше, и окна во всю стену. Попав туда впервые, я подумал: Руфус — человек, поднявшийся на самый верх. А я человек, которому надо туда подняться.
К сожалению, отвечаю, вы в этом отношении заблуждаетесь.
Да нет же, говорит, и вы сами это прекрасно знаете. Занятия правом приносят душевный покой, и вам, Макс, это известно. Вот и воспользуйтесь проверенным снадобьем.
Руфус, говорю, у меня другое снадобье. И называется это наркозависимостью.
Полминуты кажется, будто нас разъединили. А затем из трубки доносится оглушительный хохот.
Макс, говорит он, вам ведь известно, что тридцать процентов лучших юристов страдают наркозависимостью. И из их числа все сто процентов трудятся в нашей фирме.
Эта шутка, на мой вкус, слишком отдает арифметикой, чтобы отреагировать на нее с подобающей живостью. Разумеется, я в курсе. Стрессы бывают у каждого. Но я не знал, что он тоже в курсе.
Я не могу вернуться, говорю. Я уже отказался.
Отказались от чего, спрашивает.
Отказался от попыток простукать все стены и все мосты на предмет профилактики эвентуального обрушения.
Макс, говорит, а вы, часом, стихи сочинять не начали?
Нет, не начал.
Вам ведь известно, что сотни молодых юристов продали бы душу дьяволу за ваше место в фирме?
Известно, говорю.
И вам известно также, что сохранить за собой место после девятинедельного прогула предлагают далеко не каждому?
Такое, отвечаю, может произойти только с тем, кто работает лично на вас.
Перед моим мысленным взором он предстает еще более плюгавым, жилистым и загорелым, чем есть на самом деле. Его персональный кабинет в Вене — самое крошечное помещение во всей конторе и к тому же единственное, обставленное антикварной мебелью вместо минималистских деревянных конструкций в японском духе. Перед моим мысленным взором Руфус громоздит друг на дружку десяток толстенных справочников по юриспруденции в красном кожаном переплете, чтобы с этого пьедестала дотянуться до верхней полки книжного шкафа, где у него хранятся документы НАТО пятидесятых годов. Он чудак, каких поискать.
