Однако и Дёницу нельзя было отказать в правоте. «Боевые возможности кораблей, о которых я говорю, были сильно ограничены требованием избегать риска, — заявил он. — Винить командиров за это нельзя».
Гитлер возражал — он никогда не отдавал приказа, имеющего такой политический подтекст. «Наоборот, — сказал он, — я всегда настаивал, чтобы корабли шли в бой, как солдаты на Восточном фронте, где русские непрерывно получают поставки, в частности, благодаря последнему конвою».
«Именно поэтому корабли нужно использовать, а не выводить из строя, — возражал Дёниц. — Я прошу разрешения перевести „Шарнхорст“ на Север».
После продолжительной беседы Гитлер, наконец, сдался, хотя и оставил за собой последнее слово.
«Когда вы сможете развернуть корабли?» — спросил он.
«В течение трех ближайших месяцев».
«Но если это выльется в шесть месяцев, то вы должны будете явиться ко мне и признать, что я был прав».
Так гросс-адмирал одержал первую победу в схватке с Гитлером. Однако за это пришлось заплатить немалую цену. С этого момента он жил, постоянно испытывая незримое давление: чтобы не потерять лицо в глазах фюрера, ему нужно было во что бы то ни стало применить капитальные корабли в бою. Они как бы заключили пари между собой. Но Гитлер вполне мог и подождать, в то время как Дёницу, чтобы подтвердить свою правоту, нужно было срочно действовать. Михель Салевски, летописец высшего командования Кригсмарине, писал:
«Линкоры, по существу, превратились в гигантские игрушки. Однако ставка была высока: речь шла о престиже».
Примерно через неделю, во второй половине дня 6 марта 1943 года, «Шарнхорст», стоявший в балтийском порту Любек, снялся с якоря и взял курс на Каттегат. Атмосфера на борту была наэлектризована. Прошло почти два года с тех пор, как линкор, вместе с однотипным кораблем («систершип») «Гнейзенау», спасался от преследования в Бресте, на территории оккупированной Франции, возвратившись из первого совместного рейда в Атлантику. После успешного прорыва через Ла-Манш в феврале 1942 года оба корабля, по существу, бездействовали, и экипажи уже устали от постоянной стоянки на якоре — сначала в Вильгельмсхафене, потом в Киле и, наконец, в Готенхафене.
Гордым лозунгом линкора было «„Шарнхорст“ всегда впереди!», но этот лозунг лишался всякого смысла, если корабль фактически не выходил в море. При легендарном и очень популярном капитане цур зее Курте Цезаре Хоффманне, который командовал кораблем в течение трех первых лет войны, «Шарнхорст» одерживал одну победу за другой. Линкор подрывался на минах, подвергался торпедным атакам, но каждый раз, несмотря на это, продолжал нести боевую службу. «Гнейзенау» же получил серьезные повреждения и был обречен на то, чтобы навсегда остаться на стоянке в Готенхафене, а «Шарнхорст» продолжал воевать, его флаг гордо реял, и слава «счастливого корабля» продолжала расти.
