Глаза у нее снова наполнились слезами.
– Как вы считаете, его могли отравить? – уточнил Дронго.
– Не знаю, – пожала плечами Людмила, – но в нашем институте было несколько человек, которые его недолюбливали. Это профессор Соколовский, считавший себя незаслуженно обойденным, это наш начальник отдела кадров Кошкин, ревновавший меня к нему. Ну и, наверно, сам Калестинас Моркунас его не очень любил. Хотя я бы в этот список поставила еще одного человека, всегда старавшегося подражать Николаю Тихоновичу – даже одевался, как он, но дико ревновал его ко всем красивым женщинам. Я даже знаю, что одно время он тоже ухаживал за Далвидой, пытаясь завоевать ее внимание. Это наш кавказский «мачо». Ростом Нугзарович. Я уверена, что он сейчас исполняет обязанности директора. Окрошидзе все время мечтал, чтобы Долгоносов перешел на работу куда-нибудь в Академию, а директором института стал бы он.
– Людмила, мы тебя ждем! – раздались крики из гостиной.
– Сейчас приду. Одну минуту! – крикнула Людмила.
– Еще два вопроса, – почти шепотом попросил Дронго. – Вы знали, что сына Далвиды усыновил Николай Тихонович?
– Конечно, знала. Мы готовили документы. Он еще шутил, что у него никогда не было сына и теперь вдруг появился. Кажется, ему даже нравилось такое необычное положение отца маленького мальчика.
– Последний вопрос, – также шепотом продолжал Дронго, – Вилен Захарович говорил, что вы иногда задерживались на работе. И они подвозили вас к дому. Вы оставались по работе или потому, что вас просил об этом Николай Тихонович?
– Только по работе, – ответила Людмила, – он никогда не позволял себе меня так подставлять. Только когда у нас было много срочной работы или важные гости, которым нужно было подать кофе, я оставалась на работе. Если нужно было встречаться, он приглашал в эту квартиру, напротив нашего института, или снимал номер в отеле. Понимаете, он не был пошляком. Он не позволял себе даже плохо посмотреть, когда я входила к нему в кабинет. На работе не было никаких вольностей. Никогда. Он мне однажды сказал, что нельзя устраивать бардак в собственном кабинете. И поэтому я задерживалась только по работе, и меня обычно отвозил домой либо Трофим, либо сам Вилен Захарович. И когда мой муж оказывался дома, а меня не было, он, естественно, начинал ревновать.
– Людмила, – снова раздался голос из гостиной, – мы идем за тобой.
– Большое спасибо, – поднялся со своего места Дронго. Молчавший Вейдеманис поднялся следом.
