– Думаю, что вы правы, – кивнул Дронго, – а телефон Далвиды Марковны вы можете мне дать?
– Конечно. Запишите номера телефонов – городского и мобильного. У вас есть где записать?
– Не нужно записывать. Продиктуйте, и я их запомню.
Балакин продиктовал оба номера. Дронго кивнул и подошел к кабине лифта. Вместе с Вейдеманисом они вышли из здания института. Увидели, как с другой стороны подъезжают два автомобиля, наполненные коробками.
– Может, там какое-то закрытое предприятие? – предположил Вейдеманис.
– Не думаю, – ответил Дронго, – иначе там и здесь была бы совсем другая охрана.
Они подошли к машинам, ожидавшим, когда откроют ворота, чтобы въехать во двор с другой стороны института. За рулем первой сидел водитель-таджик.
– Ассалам алейкум, – вежливо поздоровался Дронго и перешел на фарси: – Ты таджик или узбек?
– Таджик, – обрадовался водитель. – А ты тоже из нашей республики?
– Нет. Я из Узбекистана, – ответил Дронго, чтобы объяснить свой акцент. – Ты не знаешь, брат, чем здесь торгуют?
– Знаю, конечно. Привозим сухое молоко и еще какое-то питание для маленьких детей. Целая оптовая компания, – рассмеялся водитель.
– И давно они здесь работают?
– Уже несколько лет, – пояснил водитель, – а ты хочешь устроиться сюда на работу? Но у нас нет свободных мест.
– Очень жаль, – сказал Дронго, – я с детства мечтал развозить именно сухое молоко для детей. Как обидно.
И оставив недоумевающего водителя, они вместе с Вейдеманисом отошли от машин.
– Детское питание, – сдерживая смех, сказал Вейдеманис, – версия об убийстве директора института возможными арендаторами явно не выдерживает критики.
– И сухое молоко, – кивнул Дронго, – прекрасное соседство.
– Что сказал тебе Моркунас?
– Ничего особенного. Говорил односложно, что Далвида все знает. Все решает, все понимает. Такое ощущение, что его просто зациклило. И он ее до сих пор любит. И сына своего тоже любит. Это чувствуется.
– Тогда почему он спокойно разрешил ей уйти вместе с ребенком? И почему не возражал, когда Долгоносов решил усыновить его собственного сына?
– Я сам ничего не понимаю. Честно говоря, я с трудом сдерживался, чтобы не сорваться. И я не понимал, почему он так странно себя ведет.
– Что будем делать?
– Срочно поедем к Людмиле Дичаровой и постараемся узнать о ее истинных отношениях с покойным. А потом все равно придется наносить последний визит супруге покойного. Если, конечно, она нас не выгонит. Я бы на ее месте не стал бы с нами разговаривать.
