– Мне рассказали, что Долгоносов даже усыновил сына Калестинаса и Далвиды.
– Да, это правда. Далвида решила, что так будет правильно.
– И как к этому отнесся Моркунас?
– Не скажу, что очень радовался. Но он литовец. А они несколько отличаются от нас. Стал еще более замкнутым, неразговорчивым. Уходил от обсуждения подобных проблем, хотя в институте все знали их историю. Ему было, конечно, тяжело. Но он не стал возражать, когда Далвида решила, что их сын должен носить фамилию Николая Долгоносова. В конце концов, трудно жить в Москве мальчику с фамилией Моркунас. Гораздо лучше Долгоносов. И вообще она поменяла ему имя, отчество и фамилию. Он был Миколас Калестинасович Моркунас. А стал Михаилом Николаевичем Долгоносовым. Хотя и разговаривал с характерным литовским акцентом. Но в последние годы стал говорить немного лучше. Они поменяли ему школу, и это сразу сказалось на его речи и образовании.
– Значит, смена школ пошла ему на пользу. Из ваших слов я понял, что вы были довольно близки и к новой семье Долгоносова, и к своему диссертанту.
– Именно так. И поэтому мне очень неприятны любые намеки на возможную насильственную смерть Николая Тихоновича. И тем более если вы начнете расспрашивать именно Моркунаса о причинах смерти Долгоносова. Он к ней не имеет абсолютно никакого отношения. Мы вместе вошли и вместе вышли. А потом он все время был рядом со мной.
– И тем не менее я хотел бы переговорить с самим Моркунасом, – сказал Дронго.
– Не вижу в этом никакого смысла. Он и так подавлен случившимся. А вы еще хотите разбередить его рану. Мне кажется, это нетактично.
– Сестра умершего убеждена, что его убили. Она все равно пойдет в своем расследовании до конца. И пригласит сюда сотрудников прокуратуры или следственного управления. Тогда вас будут по одному вызывать на официальные допросы, что еще больше может травмировать и вашего диссертанта, и всех остальных.
Соколовский нахмурился.
– Не понимаю вашей настойчивости, – раздраженно произнес профессор, – но если вы считаете, что так будет правильно, можете переговорить с Моркунасом. Но постарайтесь не педалировать его отношения с Долгоносовым. Это больной вопрос для Калестинаса.
– Обещаю быть тактичным и не задавать ему слишком неприятных вопросов, – проговорил Дронго.
– Слишком, – усмехнулся профессор, – интересно, что в вашем понимании «слишком». Ладно, поговорите с ним, только как можно короче. И поймите, что смерть Долгоносова для него тоже очень неприятное событие.
