Жилище Джесси сияло. Нина сразу же заметила горящие свечи, услышала потрескивание огня в камине. Она вдохнула благоухание, в котором сливались запахи жарящейся картошки, чеснока и розмарина. Кулинарные ароматы, еще минуту назад едва уловимые, теперь захлестнули Нину вместе с потоком теплого воздуха. В тот момент она ощутила голод и приняла непривычную подтянутость живота за форму радостного возбуждения.
А Джесси показалось, что вместе с Ниной она впустила в квартиру душистое облако. Сопровождаемая дуновением «L'Air du Temps»[52] с легким призвуком мятной жвачки без сахара, гостья проследовала в холл, уверенно ступая ногами в отороченных мехом ботинках и позвякивая браслетами. А когда Нина подставила хозяйке прохладную щеку для поцелуя, та уловила еще и благоухание мороза.
В появлении первого гостя есть особая интимность: Джесси и Нине предстояло коротать время вдвоем до прибытия следующей гостьи. Они крепко, с чувством обнялись и в один голос воскликнули: «Ты так здорово выглядишь!», а потом: «Это ты здорово выглядишь!», и снова: «Нет, ты!»
Обнимая пришедшую с холода подругу, Джесси впервые почувствовала, что по-настоящему рада предстоящей вечеринке. Правда, она решила не думать о том, что так бывает всегда: как правило, она предпочитала закуски горячим блюдам, а появление гостей — их затянувшемуся присутствию.
В спешке и суете приветствия Джесси ощутила безграничное счастье от встречи с Ниной. Было так приятно видеть улыбку подруги, ведь улыбались не только ее полные алые губы, но и глаза — темные еврейские глаза, сияющие лукавством из-под полуопущенных век. Весельем лучились и высокие восточные скулы, и ровные гладкие зубы, сверкающие снежной белизной. В момент встречи у Нины и Джесси почти одновременно вырвался невольный крик радости.
Как чудесно, что Нина прибыла первой: с ней было гораздо легче, чем с остальными. Именно ей Джесси больше всего хотела рассказать о своем новом романе, и именно она охотно согласилась бы нарезать овощи.
— Ты просто сногсшибательна, — хором выдохнули обе.
Они могли открыто проявить нежность, не скрывая своих чувств, поскольку были одни, без свидетелей. Приглядевшись одна к другой, Нина и Джесси стали подмечать изменения, произошедшие с каждой из них.
— Ой, твои волосы! — воскликнула Джесси. — Раньше ты не красилась в рыжий цвет.
— Имела место реакция окисления, — торжественно объявила Нина, и обе прыснули.
Подруги могли рассказать друг другу обо всем, если бы им только хватило времени до прихода остальных. Джесси уже потянулась к ящику с хозяйственными принадлежностями, где среди разных мелочей хранился факс с зернистым изображением Джесса Дарка. Она умирала от желания показать этот снимок Нине и крикнуть, как школьница:
