— Ах, это был такой слуга, такой слуга! И вы понимаете, в этой варварской стране потерять такого слугу, это нужно иметь несчастье. Он был не только слугой, он заменял мне технического помощника. Это с ним вместе на юге Франции мы обнаружили в сланце птеродактиля! Профессор Чалленджер, этот всемирный шарлатан, готов был лопнуть от зависти, он шел на все, чтобы переманить от меня Альфонса! И теперь на пороге великих открытий потерять его! Что это был за помощник!
Но долговязый незнакомец, обращая мало внимания на бессвязную профессорскую речь, быстро и деловито шагнул в спальню, несколько раз нажал кнопку звонка, затем положил Альфонса на спину и с трудом втащил его в номер, ближе к свету. Пока коридорный бегал за доктором, долговязый попытался сделать Альфонсу искусственное дыхание, но без всяких видимых результатов. Прибывший доктор выслушал сердце, проверил пульс и сказал:
— В морг! Позовите милицию. Разрыв сердца.
Долговязый незнакомец шагнул к профессору, сочувственно пожал ему руку, сказал:
— Морс, по латыни — смерть. Мои французские познания ограничены. Доктор, объясните ему, что я желал бы оказать ему посильное содействие. Меня зовут Френкель, товарищ Френкель.
Френкель принадлежал к числу людей, выброшенных из колеи империалистической и гражданской войнами. В спокойной, обывательской жизни был бы Френкель счетоводом пли почтово-телеграфным чиновником, кумиром провинциальных барышень и руководителем любительских спектаклей. Но эпоха потрясений вырвала Френкеля из мещанской среды, закрутила его, завертела и — вот уже целое пятилетие вертелся, беспокоился, разорялся Френкель, не находя себе притыку, доли, места в общем муравейном строительстве государства. В партию Френкель не вступал сознательно, так как не выносил никаких прикрепленностей, но с партийцами дружил и даже пользовался известным доверием. К Френкелю относились добродушно-иронически; если нужно было выразить что-нибудь несбыточное, неосуществимое, маловероятное, то говорили: «а это когда Френкель разоряться кончит», и Френкель это знал, и сам над этим посмеивался. Главная беда Френкеля состояла в том, что он начинал, и не кончал. То он организовывал где-то на Полтавщине клуб беспартийной молодежи, но на полдороге бросал и мчался в Архангельск, пешком ходил по губернии и подбирал избачей. В Сибири ставил на ноги маслобойные артели, в Белоруссии добивался тракторов для крестьянских обществ, и затем оседал на некоторое время в Москве, срыву хватаясь за первое попавшееся дело. Френкеля несколько раз арестовывали, но очень скоро отпускали, так как убеждались, что он не аферист, не шарлатан, а совершенно бескорыстный человек, только без притыку…
