— А-а-а-а, вы-так? — крикнул Френкель, вставая и отряхиваясь от желтой пыли. — Черти английские! Сволочи!
— Болль-ше-вик! Девиль! (Дьявол), — послышалось из-за ворот.
— Чегой-то они вас, товарищ Френкель, — заботливо спросил Антипыч, помогая обчиститься.
— Да, как же, Антипыч, друг?! — возбужденно кричал Френкель, принимая присутствие Антипыча, как совершенно понятное и естественное явление. — Я пришел подмоги просить, — Васька Свистунов пропал, понимаешь, — а они… прямо по шее. Империалисты паршивые! Джонбули окаянные! И еще профессор этот: — «Я нитшего не знай, я нитшего не понимай»… У-у-у, динозавр ископаемый… Жалко ему хунхузня яйцо в глотку не заколотила! Тоже. Па-ле-онто-ло-гия! Тьфу! Извошник! Красиви дженшин! Дерьмо синее!
— Да куда ж товарищ Свистунов-то делся? — недоуменно спросил Антипыч.
— А! — досадливо махнул рукой Френкель. — Нас по приказу мистера его величества, вот этого самого плантатора, заперли в китайскую деревню. Ночью налетела банда, я насилу ноги унес, а Васька пропал. Так-таки, понимаешь, пропал без остатка. Я подмоги просил, а они… У, сволочь, — погрозил кулаком Френкель. — Ну, погодите, динозавры империалистские…
Шедший мимо рабочий-китаец в громадной шляпе остановился, глядя, как Френкель размахивает руками.
— Я сейчас ходю спрошу, — сказал Антипыч. И заговорил по-китайски. Китаец ответил, что он только что был в разгромленной деревне, и от жителей узнал, что «белые собаки» увезли с собой русского. Кроме того, китаец указал дорогу в расположенный недалеко город, где есть войска народной армии. Френкель и Антипыч двинулись по указанному направлению.
По дороге поражало совершенно исключительное изобилие нищих. Уже одно их количество указывало, что путники находятся в совершенно разоренной стране. Нищие — старики, старухи, дети, а иногда и взрослые мужчины жалобно тянули руки с просьбой а помощи. У самых порот города сидело множество оборванных людей. Они тянули жалобную песню, — Антипыч перевел ее слова:
Когда он встанет с мягкого ложа — он бьет слугу,
Когда он по улице тихо идет — говорит о судьбе бедняков.
Когда его кружит толпа — он сулит горы счастья…
А во дворце на Пей-хо он спокойно и молча казнит.
Угадай же, житель Пэ-синя, о ком поется в песне?
Кто тот, кто на волка, лисицу, собаку похож?
Кто людей, лишь как добычу себе признает?
Кто строит себе из тел их, из крови палаты?
Кто продает обещанья за деньги — и за деньги от них готов отказаться?
