— Если бы к человеческой душе можно было поставить музыкальный эпиграф, то для себя я выбрал бы этот романс… «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою…» Ах, как прекрасно!
Он был задумчив и ласков в тот вечер, не шутил, как обычно, а когда поздно ночью они ложились спать, долго стоял у окна и курил.
— Что с тобой? — спросила она.
— Не знаю, — сказал он. — В мире поселилась какая-то тревога. И когда я вот так открываю окно и вижу темные кусты и лунный свет, смягченный легким туманом, то мне кажется, что все это скоро полетит к черту.
От станции до кладбища километра два пешего пути.
Дорожки в свежем снегу еще не протоптаны, и она идет целиной, часто останавливаясь и отдыхая.
На кладбище — длинные тонкие сосны, кустарниковый подлесок, густой, задичалый.
Цветы она кладет прямо на снег у проржавевшего на гранях обелиска и, спрятав озябшие руки в рукава, не плача, долго стоит над могилой.
Все полетело к черту в то же лето. Его убили не сто, а только один раз — 18 ноября сорок первого года.
С маленькой бригадой артистов она пела в госпиталях. Она и тогда не плакала, но часто где-нибудь в холодном вагоне или в таком же холодном номере гостиницы рассказывала подругам о той серенькой зиме и том диком тетушкином саде.
И уж не было в ее жизни иной, кроме той короткой любви.
Как-то нечаянно и безразлично она вышла, или, по ее собственному, несколько циничному, выражению «сходила на минуточку», замуж. Он был суматошный, капризный человек, от которого, даже если он ничего не делал и просто лежал на диване, все равно исходил шум. И, точно очнувшись от какого-то оцепенения, она вскоре подумала: «Кто он? И зачем он мне?»
Потом она долго жила одна, пока по шаблонному бабьему соображению не подумала об одинокой старости. Тогда она опять вышла замуж, и это был заботливый, спокойный и неверный муж, с которым у нее установились холодно-вежливые и добропорядочные отношения.
Ранние ноябрьские сумерки трогают воздух синеватой мутью. Начинает задувать ветер, срывая с сосновых стволов прозрачную шелуху.
Пора возвращаться.
Поколачивая застывшие ноги одна о другую, она стоит еще несколько минут, потом поправляет совсем сникшие цветы и идет к электричке, стараясь ступать в свои давешние следы.
