Подошел оперуполномоченный Гуров, кивнул на средних лет мужчину у двери, сообщил:
— Сурков, инженер Кировского завода, сосед с верхнего этажа. Обнаружил убитого. Говорит, торопится, опаздывает на работу. Близких, насколько я понял, у хозяина квартиры не было. Приходила домработница, ее телефона и адреса никто не знает, соседи с убитым общались редко. Сейчас подойдет эксперт из Эрмитажа, может, он что-то расскажет? Кстати, одна соседка, ее фамилия Станкевич, утверждает, что видела, как кто-то пытался проникнуть в квартиру Лещенко. Станкевич живет в квартире напротив. Сурков на восьмом этаже. Есть еще уборщица Фоченова и другая соседка, они тоже что-то видели. Все они подождут у себя, я их предупредил.
— Очень хорошо, я допрошу Станкевич и Суркова, а вы остальных.
Сурков, к допросу которого я приступила минут через тридцать у него в квартире, рассказал следующее: около часа дня он спускался по лестнице и заметил, что дверь в квартиру Лещенко приоткрыта. Это показалось ему подозрительным, Сурков хорошо знал нумизмата, знал его осторожность, привычку запирать дверь даже тогда, когда тот выходил выбрасывать мусорное ведро. Позвонив в дверь, он несколько раз позвал соседа по имени-отчеству; не услышав ответа, вошел в квартиру и увидел убитого. Сурков утверждал, что квартира в этот момент была пуста, кроме него и убитого там никого не было. Заметив открытый сейф и пустые поддоны, Сурков понял, что совершено ограбление, вызвал соседей и позвонил в милицию.
5
Сойдя с электрички в Удельной, Пайментс спустился с платформы и, обойдя здание станции, остановился, оглядывая пустой пристанционный сквер. Вскоре, кажется, он нашел то, что искал, — небольшую скамейку у коротко обрезанного кустарника. Подошел к ней, сел, хотел было посмотреть на часы, но тут же удовлетворенно хмыкнул. К скамейке подошел маленький худощавый человек с аккуратной бородкой. Сел, кашлянул, спросил:
— Вы меня узнали?
Угол рта Пайментса дернулся:
— Узнал. Хотя бородка выглядит не очень натурально.
— Это на всякий случай. Я уверен, хвоста нет, но на всякий случай. На каком языке будем говорить?
— На каком угодно.
Бородач поерзал, криво усмехнулся:
— Думаю, лучше на русском. Видите ли, у меня… то есть у нас все математически рассчитано.
— Не беспокойтесь, у меня тоже все математически рассчитано.
Бородач незаметно сунул руку в карман джинсов, вынул серебряный кружочек, пришлепнул к колену, отнял ладонь.
— Рубль восемнадцатого века. Единичная.
