После целой вечности, когда отодвигаюсь и смотрю на Гейба, я удивляюсь, как могла желать чего-либо еще. Я почти готова поверить в любовь. Ведь она здесь, в нем.
Он пальцем смахивает слезы с моих щек.
— Извини, — говорю я, не зная, за что именно извиняюсь на этот раз. Наверное, за все.
Гейб прижимает палец к моим губам.
— Нет. Не надо. — Он притягивает меня к себе и зарывается лицом в моих волосах. Я чувствую, что он тоже дрожит.
Я немного отодвигаюсь и смотрю на Гейба.
— У нас все нормально?
Он кивает и улыбается, но улыбка его натянута, а взгляд полон сомнений.
Внутри меня все сжимается в тугой комок, ведь я несправедлива по отношению к нему. Я такое ничтожество. Моя голова падает на грудь.
— Я совершенно запуталась.
— Фрэнни, ты ничего не можешь поделать со своими чувствами.
— Могу. — По крайней мере, раньше всегда могла.
— Нет, не можешь, но тебе нужно быть осторожной со своими желаниями.
Несмотря на прохладу летнего снега, мое кипящее негодование выплескивается наружу. Оно отчетливо слышно в голосе.
— Ты уже говорил это. Что ты имеешь в виду?
— У тебя есть больший контроль над твоим миром, чем ты сама понимаешь. — Он пристально смотрит на меня, начиная по-настоящему пугать.
Я отодвигаюсь и вскакиваю с дивана.
— Гейб, ты ошибаешься. Я ничего не могу контролировать.
— Ты поймешь это — в конце концов.
— Пойму что?
— Все, — говорит он, и по моему телу пробегает дрожь.
Гейб встает и обнимает меня.
— Фрэнни, все будет хорошо, — наконец говорит он.
Но в его голосе нет уверенности. Совершенно нет.
ЛЮК
Проклятье!
Самый нелепый день в моей жизни официально переименован в самый адский. А это кое о чем говорит.
Я кружу по району, пытаясь унять нервы и привести в порядок мысли. Мой приоритет — работа. Та же самая, что и на протяжении последних пяти тысячелетий. И это не ракетостроение или нейрохирургия, с которыми я бы справился даже лучше, чем с Фрэнни. Мне всего лишь нужно отметить одну мизерную душу. И ребенок бы смог. Так почему я не могу?
Риторический вопрос. Неважно, почему я не могу сделать этого. Важно лишь то, что я не могу, — это очевидно, но совершенно неприятно.
Фрэнни сейчас с Габриэлем. Она защищена, от Белиаса и от меня.
Я включаю магнитолу и снова проезжаю мимо дома Габриэля — один раз, два, три. Каждый раз я замедляюсь в отчаянной надежде мельком увидеть Фрэнни в окне. Я нарезаю круги по району, снова и снова оказываясь около домов Фрэнни и Тейлор, пытаясь понять, что случилось со мной — оживляя в памяти последние три недели моего существования.
