— Ох, соседушка, и откудова только такой взялся...
— И не говорите. Пекарша когда-то попыталась из интересу завести разговор с его матерью, начала о погоде, а та развернулась и ушла, едва попрощавшись, смурная-смурная. Зато про сына они с мужем толкуют охотно, про его избранность и знамение, да ещё всегда одними и теми же словами, как по пергаменту читают. А он на них даже не похож. И расспросить не у кого, не в Грецию же ехать...
* * *
— Со... соседу... шка... мир вам, дайте присесть... ох... Пока вы в отлучке были, Самсон бойню... уф, бойню устроил. Кучу народу перебил. Всё как есть правда, что про него шептались, всё сама видела. И чешуя, и не берёт. И силища неимоверная, что такому лев, ему и левиафан нипочём бы. Филистимляне утром пришли под город и лагерем вокруг стали, и все злые, ну так да, я бы тоже злая была, сколько он народу тогда в городе перебил и перекалечил. У пекарши торговка знакомая из филистимлян, так она такие ужасы рассказывает! Когда на свадьбе он тридцать рубах проиграл, так потом на улице подходит к людям и прямо так и говорит: "Мне нужна твоя одежда!", а кто не снимал — того сразу на месте убивал. Ага, вот и я говорю, ужас; хоть и филистимляне, но ведь живые люди. А когда невестин отец об этом узнал, то со злости дочку за другого и выдал, в тот же день. Вот тут-то Самсон и разошёлся — пожёг всё вокруг, а посланникам, что хотели с ним потолковать, ноги поперешибал, да после ещё и пригрозил: "Я вернусь!", говорит. Так это не всё, погодите, соседка, ещё только начинается! Вот, значит, когда филистимляне уже чуть ли не всем племенем за ним пришли и рассказали об этом всём нашим старейшинам, то у тех, видать, тоже терпение лопнуло, они подняли народ и всем скопом к нему пришли. И тогда Самсон их послушал, а потом выскочил в чём был, продрался молча через толпу и бегом к филистимлянскому лагерю. Ну, люди ж за ним, чтоб посмотреть, что там будет, и я тоже поспешаю. На выезде из города помните таверну "Ослиная челюсть", ну где у дороги на столбе хозяин ослиную челюсть прибил, а ниже вывеску повесил, так назорей наш выворотил этот столб, зыркнул на филистимлян лютым зверем и как пошёл махать налево и направо, а они, бедолаги, стоят окаменевши и не двигаются, он бьёт, а они хоть бы увернулись. Не знаю, что это было — чудо или колдовство беззаконное, а только спаслись разве что те, кто на краю толпы стоял и сразу наутёк пустился, остальных всех переколошматил. А потом он тот столб обратно на холм занёс и в землю на прежнее место вбил, на нас аж брызги кровавые полетели, вот видите, на рукаве пятнышки... Поскребите, поскребите, настоящие. Теперь на нас кровь из-за него. За что ж только Создатель нас таким счастьем наградил, будь он... благословен, наш судья...
