«Ай, больно», — вскрикивает она. Я-то, правда, знаю: нихрена ей не больно, а точнее — больно, но не везде. А там, в глубине, и вовсе очень даже приятно. В порыве благодарности она крепко-крепко обнимает своего любовничка. Тот удивлен. Но он все равно не остановится.
«А ты классно еб…шься», — оценивает он чуть позже. Похоже, в те времена дети еще не знали слова «трахаться». Так стали говорить потом, когда насмотрелись фильмов с гнусавыми переводами. А пока эти детишки гнусят без всякого перевода: грубое позднесовковое реалити. Перестройка и классность.
«Ты говоришь, классно? И это всё?» — спрашивает Анжелочка счастливым голоском.
«Не-а, не всё», — блеет козлик.
И вот тут-то начинается самое интересное.
Этот чувачок поднимается с постели и идет к окну («хррясь», — отворяется рама). Он свистит. Ответный свист раздается тотчас же. Темная ночь только кажется пустой: кто-то маячит там, внизу. А замок на входной двери не заперт.
Кто-то взбегает по лестнице. Вот бы споткнулся да полетел вниз, думаю я. Сбил бы всю настройку. Анжелочка пока ничего не понимает. А что тут понимать: еще один жеребец застоялся внизу.
Он помладше и понеопытней.
«Смотри, Вован, — ржет этот Серега. — Я же говорил, она даст».
«Ты говорил, она денег даст», — не соглашается второй.
Друзья пыхтят. Они мешают друг другу, пока не разбирают роли: один держит девчонку за руки, другой наваливается сверху. Вот и вся любовь, думаю я. Я чувствую ее страх, и боль, и стыд, какого еще не было, но чувствую и кое-что еще. Ей уже нужно, кажется, чтобы ее трахали, не отрываясь, без остановки и без отдыха. Теперь она знает свое предназначение. Она никогда не насытится.
«Хренасе, — удивляется Вован. — Чего это с ней?»
«Тупой ты. Ей всё нравится. Так, хорош, теперь ты держи».
Но Анжелику уже никто не удержит. Она поскуливает от боли и сжимает кулачки. Смятые простынки придется застирывать. Но она и не думает кричать. Она кусает губы.
А Сережка так и не поцеловал ее ни разу.
— Артёмчик, — слышу я вдруг.
Я трогаю пульт управления. Спинка кресла ползет вниз. Я вижу ее лицо: глаза полуприкрыты, на губах блуждает улыбка. Все лицо пошло пятнами, будто ей надавали пощечин. Пристегнутые запястья побелели. Кулачки сжимаются и разжимаются.
Закрыв глаза ладонью, я делаю долгий выдох. Открываю глаза и вижу ее ноги под простынкой. Анжелочка просто идеальная шлюха. Сказать, что она меня возбуждает, будет недостаточно.
Да еще после того, что я видел.
