над которой потешаются английские газетчики.
Вот и за ней, Джулией, Эльза готова признать какой-никакой талант. Разумеется, он и в сравнение не идёт с её собственным уникальным даром произвести на свет единственного в своём роде Феникса. Надо было видеть, как она смакует свои любимые довоенные сигареты, — в пачке уже почти ничего не осталось. И всё же, видимо, она признавала за Джулией творческую жилку. Проявив трезвость мысли, свойственную выходцам из Нового Света, Джулия поняла, что за роль ей уготована: она должна поддержать творческое горение Рико, став для этого гения, — этой, если хотите, пылающей жаровни — очередной вязанкой хвороста, сушняком, топливом, одним словом.
Раз Джулия берётся стать для Рико истопницей, пусть себе, — по-тевтонски взвешенно и практично рассуждала Эльза. У меня останется Ванио. Это очень по-немецки. Янки так не могут, разве что за исключением молодых американок, понабравшихся опыта в Париже. А пока каждый из них сам по себе — болтается в «колбе» в подвешенном состоянии.
Опыт ещё не начался.
А может, и не начнётся? Уж если на то пошло, самая большая любительница опытов — это она сама, причём не столько на правах подопытного кролика, — трудно представить в этой роли уроженку из Нового Света, — сколько испытателя, который наполнил гремучей смесью лабораторную пробирку и теперь ждёт реакции.
Всё произошло слишком неожиданно. Вроде жили себе и жили на грани возможного, у опасной черты, принимая её за данность. Но стоило перейти границу, стоило лишь испить последнюю каплю, переполнившую чашу, и сразу всё потеряло смысл. Оказалось, ты добровольно наблюдаешь за тем, как расчленяют твоё же тело, — более того, ты участвуешь в операции, подбадривая мясника.
Опасность — по боку! Разумное поведение — тоже по боку! Элементарный смысл — мимо. А ведь бессмысленных вещей не бывает. Пусть не в этом измерении — в другом. У всего есть житейский смысл: вывалилось содержимое Эльзиной сумки с рукоделием на пол — в этом есть смысл. Ищет Рико перочинный нож — и в этом есть своя правда. Белла, сидя на обитой ситцем кушетке, пристраивает к шляпке ленту — и в этом есть своя житейская правота. Почувствовала Джулия полчаса назад, сидя в дальнем углу комнаты у окна перед веткой платана, устремлённый на неё взгляд Рико — и в этом тоже есть свой заветный смысл.
Посмотришь на их компанию со стороны: так, «каша» из нескольких расплывчатых фигур, как на негативе. А высветишь магнитной вспышкой — и окажется, что при правильном освещении Джулия с Беллой сидят вдвоём на обитой ситцем кушетке, а Рико расположился в кресле Рейфа. Вот и получается, что Эльза, то бишь Германия в её истинном масштабе, подмяла под себя Британскую империю.
