Просто последнее время Рейфа будто подменили, но, в конце концов, что такого, если незнакомый офицер на побывке проводит полдня наверху в мансарде в маленькой спальне Ивана, уехавшего в Петроград и, так сказать, завещавшего свою комнату Бёлле на том основании, что был когда-то в неё влюблён и желал снова сойтись с ней по возвращении? С Иваном и Беллой всё было ясно. Но вот с Рейфом и Джулией…
Впрочем, Иван в Петрограде, а запершийся наверху с Беллой Рейф, — чужой. У него нет халата из верблюжьей шерсти точь-в-точь того же песочного цвета, что два цветка с золотой каймой, которые она нашла сегодня днём на столе, — они похожи на рисованные бумажные гирлянды с карнавала. Глупые простенькие цветы без запаха, — от таких ли они с Рейфом сходили с ума? — наглядно выражали чувство потери, которое он, наверное, испытывал каждый раз, приходя к ней после встречи с Беллой.
Всё предстало в другом свете, — резкие краски пропали. Всё было почти так же, как в первый раз, — словно он с Беллой обрёл полноту, а она чисто эмоционально и духовно состоялась благодаря Рико и его словам: «мы вместе уедем туда, где ангелы сходят на землю». Она не сказала Рейфу про то письмо. Как он тогда отозвался, — «отдаёт викторианством»? Да, она спрятала то его письмо, и ещё несколько, на дно кожаного футляра для драгоценностей, выложенного красным бархатом, который когда-то купила во Флоренции. Она хранила в нём свадебную фотографию матери, сделанную в 1880-м году: на ней стоит, положив по тогдашней моде руки на спинку стула, молодая дама, с высокой причёской, с приколотой на груди золотой брошью в виде миниатюрной стрелы, в платье с фижмами, переходящими в узкий рукав до локтя. Насквозь викторианская поза!
Да, он прав — она старомодна (как и её мать в своё время), пусть так, только пылающие письма Рико не были обыкновенными любовными посланиями, — по его собственному признанию, писал он ей их «из глубины бытия». А Белла — Белла просто сняла излишнюю чувственность Рейфа, и вот теперь, почти как в первый раз, — во всяком случае, впервые после операции в родильном доме, — она встречает его без страха. Можно сказать, Белла вернула ей Рейфа.
О Рико она не думала. Но раз он позвал её, независимо от того, насколько платонически можно истолковать его письма, значит есть некая незаполненная пустота. Конечно, она не нужна Рико — тот издёрган, расстроен и вообще любит Эльзу, свою великую королеву-пруссачку. Да, он любит Эльзу — сам говорил, хотя нет — не говорил. Как бы то ни было, на неё обновляюще подействовала их переписка — мгновенный душевный контакт. В последнем письме он написал ей: «Ты — сама жизнь в живом граде духа», и с тех пор они ещё не встречались (он живёт в Корнуолле
