Я расхохотался.
– Хорошо тебе смеяться, – сказал Паульхен чуть не плача. – А мне во что бы то ни стало надо бежать из Европы. Я ведь занесен у нацистов в черный список. Но мне не дают визы на выезд, потому что в префектуре я числюсь как выбывший.
– Что ж, отправляйся назад, откуда ты приехал, а затем вновь приезжай в Марсель.
– Да ведь этого-то я как раз и не могу сделать, – простонал Пауль. – ведь на том удостоверении, без которого мне никуда не проехать, стоит штемпель «безвыездное пребывание в Марселе»… Да перестань ты наконец смеяться!.. К счастью, нашлись друзья, причем весьма влиятельные, которые взялись уладить это дело. Ведь в конце концов у меня есть данже-виза.
Это слово прозвучало для меня как пароль. Я сразу вспомнил, как мы с Паульхеном сидели вдвоем в Париже, в кафе на Карфур де ль'Одеон. Мне показалось, что это было, во время оно. После этого я мотался с бумагами покойного Вайделя по всей Франции и в конце концов воспользовался его именем. Впрочем, с тем же успехом я мог, бы присвоить и любое другое имя, окажись оно мне полезным. Впервые я снова вспомнил о самом Вайделе, об умершем Вайделе, с благоговением и печалью.
– Скажи-ка, Пауль, почему ты не пришел тогда, как мы условились, в «Капулад»? – спросил я – С твоим другом, ну, с этим Вайделем, получилась скверная история.
– Ах, – ответил Пауль, – этот мир вообще скверный.
– Да, мир достаточно скверный. А ведь Вайдель получил в мексиканском консульстве визу, настоящую визу.
– Ну да? Просто удивительно! Разве у него виза не в Штаты? Ведь в Мексику едут только…
– Знаешь, Пауль, мне кажется, ты был тогда прав, я ведь ничего не смыслю в искусстве, но думаю, что твой друг, этот Вайдель, умел писать.
Паульхен как-то странно взглянул на меня.
– Ты точно выразился, когда-то он действительно умел писать. А его последние вещи – как бы это сказать… они куда бледнее…
– Повторяю, Пауль, я ничего в этом не смыслю. Я прочел только одну вещь этого Вайделя… Последнее, что он написал. Я, конечно, ничего не смыслю, но мне понравилось…
– Как она называется?
– Не знаю.
Тогда Пауль сказал!
– Сильно сомневаюсь, чтобы человек его типа смог бы написать что-нибудь толковое в Мексике.
От изумления я не мог слова вымолвить. Теперь мне нечего было стыдиться того, что мы встретились так холодно. Ведь он даже не знал, что Вайдель погиб! Может быть, он и не мог ничего узнать о Вайделе в водовороте войны?… А может быть, все-таки мог?… Во всяком случае, должен же он был всех расспрашивать, искать, никому не давать покоя. Ведь погибший был его товарищем. Теперь я еще лучше понял, почему у Вайделя не было охоты продолжать всю эту канитель. Видно, они все уже давно его бросили, и он оказался совсем один…
