Как бы там ни было, история требовала развязки, и Надежда согласилась. И опять все продумали до мелочей. Надежда встречает Сергея у подъезда, Марат сидит в кустах и снимает начало главного сюжета. Потом он будет фотографировать в квартире всякий раз, когда удастся сделать это незаметно. Надежде отводилась роль не только героини-любовницы, но и режиссера: выстраивать мизансцены так, чтобы Сергей не увидел Марата.
Сергей вышел из такси в элегантном темном костюме с роскошным букетом ее любимых роз — странного цвета, словно в розовый добавили пепла. Надежда стояла возле подъезда, не в силах сделать ни шагу, и, не отрываясь, смотрела на Марата, затаившегося в кустах. Он махал ей руками — мол, отвернись, не смотри сюда, не получалось — словно оцепенела. Как она ни готовилась к этому дню, как ни уговаривала себя, что это последнее ее выступление в этой грязной затее, ничто не помогло. Ей казалось, стоит пошевелиться, и ее вытошнит от омерзения, от лжи, в которой она жила последнее время, от ненависти к ним обоим… Сергей невольно проследил ее взгляд. Объектив был направлен прямо на него. Он все понял. Схватил ее за руку, силой втолкнул в такси, которое не успело отъехать, и с остервенением захлопнул дверцу. Бывалый, видимо, шофер, безропотно включил зажигание. В окне маячила растерянная фигура Марата с фотоаппаратом в руках. Машина уже тронулась, когда Сергей открыл дверцу и швырнул розы в огромную грязную лужу. Надежде показалось, что все лучшее, что было в ее жизни — в их с Сергеем жизни, — полетело в грязь.
Надежда не слышала адрес, который Сергей назвал таксисту, не узнавала улиц, по которым тот на огромной скорости гнал машину, не знала и даже не пыталась узнать, куда и зачем ее везет Сергей. Ей хотелось только одного: уснуть крепко-крепко. И чтобы потом, когда проснется, все было в прошлом. И они — Сергей и Марат — больше никогда бы не появлялись в ее жизни. Сколько времени прошло в полудреме? Взвизгнули тормоза, и она опять почувствовала на запястьях сильные пальцы Сергея. Он зря старался, она и не пыталась сопротивляться. На каком-то этаже он открыл ключом какую-то дверь и втолкнул ее внутрь. В квартире было темно и душно, плотно задернутые шторы надежно отгородили ее от остального мира. Только свет, вспыхнувший под потолком, привел ее в чувство. Сергей, бледный, с горящими темным свинцом глазами, срывал с себя одежду. На полу уже валялись пиджак, рубашка…
— Ах ты, дрянь, Мата Хари сопливая! Меня, тридцатилетнего мужика, провести решила. Я с ней, как с принцессой, к маме ехал руки просить… — «Молния» на брюках никак не хотела расстегиваться, он рвал ее изо всех сил, но она не поддавалась. — Раздевайся! Я тебе покажу принцессу! — голос Сергея то гремел, то срывался на фальцет.
