* * *
Старшина роты, сверхсрочник по фамилии Заминалов, был человеком уже не молодым и, как я потом узнал, семейным, хотя это не помешало ему с первых дней размещения роты в этой деревне приглядеть себе молодуху и пристроиться к ней на постой. Неказистый с виду и маловат ростом, Заминалов имел все же довольно внушительный вид: ходил всегда чисто выбритый, аккуратный, подтянутый, носил комсоставский ремень, полевую сумку и даже портупею, которая по уставу не была ему положена. Лицо у него всегда свежее, щеки розовые, будто только вернулся с отдыха. Гимнастерка чистая и даже со складочкой на рукавах от недавнего глажения. И воротничок белый, накрахмаленный. Все знали, что содействовала этому его квартирная хозяйка, но в то время никто никого не упрекал за это - скорее могли позавидовать.
Хороший уход, удовлетворение одеждой и амуницией создавали и хорошее настроение: Заминалов никогда не был хмурым, всегда весело и хитровато улыбался, с бойцами, с писарями и даже с командирами разговаривал одним и тем же снисходительным, несколько насмешливым, будто недоверчивым тоном. Порой ни с того ни с сего вспоминал какую-нибудь старую песенку и начинал тихонько и гнусаво напевать ее. Любил декламировать популярное в то время:
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди...
Его тонкий, гнусавенький голосок звучал тогда с немалой долей лиризма и даже искренности.
На другой день после того, как я перебрался из казармы в штабную хату, Заминалов, как только вошел в штаб, обратился ко мне:
- Ну, как спалось на новом месте?
Я полушутливо ответил, что, наработавшись в лесу, заснешь хоть на голом полу.
- Храпел замстаршина! - вдруг заявил пожилой писарь, не отрываясь от своих бумаг. Я не услышал злобы в его голосе, но, когда глянул на одутловатые щеки писаря, понял, что человек не шутит, а действительно либо обижается на меня, либо предупреждает, чтобы я больше не храпел.
- И сильно храпел? - усмехнувшись, переспросил старшина.
- Очень! - подтвердил пожилой писарь.
- Так, может, и теленок испугался такого храпа, - пошутил старшина, - и не подошел к умывальнику?
Пожилой писарь не поднял головы на эти слова, а младший весело засмеялся и сказал:
- Теленок не испугался!.. Всю ночь пролежал под лавкой. И теперь там!
Заминалов, не утрачивая иронично-язвительной мины на своем чисто выбритом лице, сначала глянул на пестрого теленка, который, подогнув под себя ноги, лежал под лавкой, потом перевел взгляд на меня. Ткнув пальцем в сторону писарей, гнусовато, но довольно грозно промолвил:
