Я знал, что маму считают привлекательной, даже красивой. Однажды она приехала в школу посмотреть бейсбол, и совершенно незнакомый парень, восьмиклассник, остановил меня и сказал: «Твоя мама — красотка». Возгордиться я не успел, так как он добавил: «Подрастешь — и всем твоим дружкам захочется ее трахнуть».
Мамина привлекательность не сводилась к миловидному личику и точеной фигурке. Она вызывала ощущение сильное, как аромат духов, явное, как брошь на груди. Человек сразу понимал, что мужчины у нее нет. Со мной учились и другие дети разведенных родителей, но такой мамы, как моя, не было ни у кого. Такой, которая отгородилась от людей, словно жительница Азии или Африки. По-моему, там считается: если женщина теряет мужа, ее жизнь закончена.
Насколько мне известно, после ухода отца мама была на свидании всего раз, с мастером, который чинил мазутную горелку. Он целое утро проработал у нас в подвале, чистил тепловоды, после поднялся вручить маме счет и извинился, что развел такую грязь.
— Вижу, вы не замужем, — начал он. — Кольца нет.
При этом я сидел на кухне и делал домашку, но мастер совершенно не стеснялся.
— Порой тоска накатывает, особенно зимой, — не унимался он.
— У меня есть сын, — сказала мама. — А у вас есть дети?
— Всегда мечтал о малыше, — ответил мастер, — но жена от меня ушла и теперь носит чужого ребенка.
Тогда я подумал, как странно это звучит — «чужого ребенка». Я-то мамин, а вот ребенок Марджори, он чей, папин?
— Любите танцевать? — спросил мастер маму. — В эту субботу вечеринка в клубе ордена Лосей[15]. Если вы, конечно, свободны…
Правильнее было бы спросить: «Прежде вы любили танцевать?» Обманывать она не умеет.
Мастер приехал с цветами. Юбка для танцев, которую надела мама, крутилась при каждом резком повороте. Конечно, это была не та, в которой она сверкала красными трусиками и встретила моего отца, а поскромнее. Новая юбка лишь подчеркивала ее движения и слегка обнажала ноги.
Сам мастер, которого звали Кит, тоже приоделся. В первый раз он приехал к нам в форме теплоснабжающей компании с именным беджем, а субботним вечером — в рубашке из синтетики, которая липла к его тощему телу. Верхние пуговицы Кит не застегнул, я увидел волосы у него на груди и решил, что он специально поставил их дыбом. До этого я наблюдал, как собирается мама (наряд она меняла трижды), и вообразил Кита перед зеркалом, начесывающим волосы на груди.
У меня на груди волос нет. У папы там целые заросли, но я вообще на него непохож. Порой думаю, его родной сын — Ричард, а вовсе не я. Может, нас перепутали?
