— Нет, — ответил я.
— Зачастую слишком много внимания уделяется физиологическим изменениям, происходящим с тобой. Возможно, они уже начались. Не хочу тебя смущать и спрашивать напрямик.
— Нам это подробно объясняли в школе, на уроке о здоровом образе жизни, — зачастил я, понимая, что беседу нужно скорее прервать.
— Генри, о любви на уроках не говорят, — отозвалась мама. — Другие органы переберут, а сердце вечно упускают.
— Ну и ладно, — буркнул я, только от мамы так легко не отделаешься.
— Есть еще один момент, о котором, скорее всего, не сказал учитель, хотя гормоны, может, и упомянул. Да, я почти уверена, что он это упустил.
Я стиснул зубы, приготовившись к шквалу жутких слов: сперма, эякуляция, эрекция, лобковые волосы, ночные поллюции, онанизм.
— Это страсть, — произнесла мама. — О ней постоянно умалчивают. Будто секс связан лишь с физиологией, секрецией и размножением. Про то, что при сексе чувствуешь, никогда не рассказывают.
— Хватит, хватит! — едва не закричал я.
Хотелось заткнуть маме рот, выскочить из-за стола, пойти косить лужайку, убирать старые листья, снег — оказаться где угодно, только не на этой кухне.
— Порой чувствуешь другой голод, — завела мама. Она убрала тарелки (к еде, как всегда, почти не притронулась) и налила себе вина. — Голод по ласке…
Она вздохнула так тяжело, что отпали последние сомнения: мама знала об этом не понаслышке.
Бывает, проснешься и целую минуту вспоминаешь, что случилось накануне. Мозг перезагружается и не сразу выдает информацию о произошедшем, иногда о хорошем, куда чаще о плохом. Вечером ты все это помнил, но на ночь мозг отключился. Именно так было наутро после ухода отца. Я открыл глаза и выглянул в окно, чувствуя: что-то стряслось, а что — сообразить не мог. Потом вдруг вспомнил.
В другой раз Джо выбрался из клетки, и целых три дня мы не знали, где он. Разбрасывали корм для хомяков по всему дому в надежде его выманить, что в конце концов и получилось. Еще так было, когда умерла бабушка, и не только из-за того, что я ее хорошо знал, а из-за того, что ее очень любила мама. Моя бедная мама осталась сиротой, то есть ей теперь было еще тоскливее. Значит, мне следовало ее обхаживать в два раза больше, играть в карты, слушать истории и так далее.
Наутро после того, как мы привезли Фрэнка из «Прайсмарта», я проснулся, забыв, что он у нас. Просто почувствовал: в доме что-то изменилось.
Первой подсказкой стал аромат кофе. Мама по утрам кофе не варит, она вообще рано не встает. По радио играла музыка. Классическая. Еще в доме что-то пекли. Булочки, как потом выяснилось.
