За спиной слышатся обвинения в адрес Пита. «Предатель», «лгун», «враг». Слова мячиками отскакивают от стен. Я не могу возразить и согласиться тоже не могу. Поэтому решаю просто уйти. Едва я достигаю двери, как над общим ропотом возвышается голос Койн:
— Тебя никто не отпускал, солдат Эвердин.
Один из ее людей кладет руку мне на плечо.
Вполне безобидное действие, но после арены любое прикосновение я воспринимаю в штыки. Вырываюсь, бегу по коридорам. Сзади слышны звуки борьбы, но я не останавливаюсь. Быстро перебрав в уме свои маленькие укрытия, заскакиваю в подсобку образовательного центра и приваливаюсь к коробке с мелом.
— Ты жив, — шепчу я, прижимая ладони к щекам. Мои губы растянуты в такую широкую улыбку, что она, должно быть, смахивает на гримасу.
Пит — жив. Он предатель. Но для меня это сейчас неважно. Не имеет значения, что он говорит, как говорит и по чьему наущению. Главное, что он вообще способен говорить.
Через некоторое время дверь открывается, и кто-то входит. Ко мне подсаживается Гейл. Из носа у него идет кровь.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами:
— Преградил дорогу Боггсу.
Вытираю ему нос своим рукавом.
— Полегче!
Я стараюсь сильно не нажимать. Промокаю, а не вытираю.
— Кто это?
— Да ты его знаешь. Правая рука Койн. Это он хотел тебя остановить.
Гейл отстранил мою руку.
— Брось! Так я у тебя совсем кровью истеку.
Действительно, после моих стараний кровь уже не капает, а бежит ручьем. Лучше бы не бралась.
— Ты дрался с Боггсом?
— Нет, просто встал в дверях, когда тот хотел бежать за тобой, вот и получил локтем по носу.
— Тебя, наверное, накажут.
— Уже. — Гейл поднял руку. Я смотрю на нее непонимающим взглядом. — Койн забрала у меня телебраслет.
Закусываю губу, силясь сохранить серьезный вид. Все так глупо.
— Сожалею, что доставила вам неприятности, солдат Гейл Хоторн.
— Не стоит, солдат Китнисс Эвердин, — улыбается Гейл. — Все равно я чувствовал себя придурком с этой штуковиной.
Мы оба смеемся.
— Кажется, я безнадежно упал в их глазах.
Вот что мне нравится в Тринадцатом: здесь я могу видеться с Гейлом. Капитолий нам теперь не указ, и мы снова стали друзьями. Гейла это устраивает — во всяком случае, с поцелуями он ко мне не лезет и разговоров о любви не затевает. Может, из-за того, что я еще толком не оправилась, может, хочет дать мне время разобраться со своими чувствами. Или потому, что это будет подло, пока Пит находится в руках Капитолия. Как бы то ни было, теперь у меня снова есть товарищ, с которым я могу делиться сокровенным.
