— Ну что, воительница, больше глаза мне выцарапать не хочется? — съехидничал этот хам.
Я скрипнула зубами от злости и пожелала ему счастливой и долгой жизни в месте настолько отдаленном, что отсюда не видать. Как можно витиеватее, разумеется. Мой партнёр по стихийной тренировке замолчал, похоже, опять впав в ступор от новой выходки. Интересно, анаха кто-нибудь удивлял столько раз на дню? Или это личный, хоть и сомнительный, рекорд в Кеприи.
— Ладно, больше не буду, — с трудом выговорила я, почувствовав в теле нарастающую слабость.
— Точно? — спокойно уточнил маг: иронизирует, гад.
— Тебе поклясться или перекреститься, — раздраженно пробурчала я: находиться в скрученном положении было весьма унизительно.
— Да ладно, так поверю, — медленно ответил Роже, — хотя наверняка об этом ещё пожалею!
Я в ответ только многообещающе хмыкнула, подтверждая худшие опасения мага. Но благоразумно оставила сладкое на третье, предпочтя плавно осесть на пол, когда он меня наконец-то отпустил. И, наконец, обратила внимание на обстановку…
Из моего горла раздался полувскрик-полувздох. Роже заметно дернулся, но, увидев что послужило причиной таких звуковых эффектов, довольно ухмыльнулся. Да, приятель: после общения со мной, нервишки все-таки придётся подлечить.
Но представшее перед глазами зрелище заставило меня забыть о маге: шестнадцати угольная комната с высоченными потолками. Что шестнадцати — стало понятно, когда я пересчитала все восемь окон, перемежающихся с цельными плитами узорчатого камня фиолетового цвета. Из всего, что я видела в жизни, он более походил на чароит. Вот только еще и мерцал, словно тигровый глаз. Но даже не это повергло меня в такой восторг: в каждом высоченном окне виднелись невероятной красоты заснеженные вершины. Небо на фоне заходящих кроваво-оранжевых солнышек приобрело серебристый оттенок. А снег на вершинах гор упоенно отражал краски заката, напоминая огромную гору пломбира с сочным сиропом, струящимся по желобкам разломов.
Не в силах больше любоваться этой разрывающей мое чувствительное сердечко красотой, я заворожено поднялась и шагнула по пушистому мягкому ковру. На каменных стенах висели старинные гобелены с изображением сцен сражений и мирной жизни изящных кеприйцев. То, что изображены не люди, было понятно с первого взгляда. В глубоком алькове, который был вырезан в одной из стен между двумя окнами, стояла огромная кровать с балдахином и занавесками. В центре комнаты находился фиолетовый стол, который окружали его мягкие пуфики. Вот и вся обстановка. Ни одной двери пока не видно. Несмотря на сгущающуюся за окнами вязкую темноту ночи, освещение в комнате было яркое и равномерное. Казалось, что светится сам воздух.
