– Чего вы боитесь?
– Чего я боюсь?.. – у нее была странная привычка отвечать вопросом на вопрос. – Боюсь, что меня убьют. Те же люди, которые убили Женю.
Она оговорилась, назвав ювелира уменьшительным именем, и эта интимная обмолвка подсказала Владу, что они были любовниками.
– Но почему? Вы что-нибудь знаете?
Валерия подошла к серванту и достала оттуда большое, покрытое лаком пасхальное яйцо с каким-то мрачным саврасовским пейзажем в овале.
– Вот, смотрите… – она открыла яйцо и достала оттуда длинную, ало сверкнувшую подвеску – огромный рубин в золоте.
Влад затаил дыхание. В свете вечернего солнца рубин переливался густыми вязкими цветами – от красного до черно-бордового, с пурпурными отсветами. Камень околдовал их обоих. Не в силах двинуться с места, они созерцали эту фантасмагорическую симфонию красного…
– Что это? – Влад тряхнул головой, пытаясь отогнать неведомые чары.
– Вот из-за чего убили Евгения…
Валерия произнесла это едва слышно, но ему показалось, что грянул гром.
Человек в черном смотрел в окно электрички, уносившей его из загородного зеленого рая в пыльную жаркую Москву. Кажется, снова собирается дождь. Тяжелые сизые тучи плыли по небу. Ветер сгибал верхушки берез и осин, трепал кустарник, которым заросли обочины. В приоткрытое окно врывался свежий запах листьев и речной сырости…
Бабушка Никиты собрала ему целую сумку пирожков, замороженных пельменей, нарвала пучок мелиссы и мяты – заваривать чай.
«Ты ж там, сынок, один как перст. Ни у кого, кроме нас, за тебя душа не болит», – со старушечьей проницательностью говорила она, провожая его до калитки.
Он почувствовал приятное расслабление, умиротворение, как и всегда, когда вспоминал о Никите и его родных. В большой спортивной сумке, кроме продуктов, ехал в столицу живой товар, шевелился и тихонько квохтал. Бешеная черная курица, словно почуяв опасность, исходящую от ее нового хозяина, присмирела.
Ярославский вокзал встретил шумом и суетой. Поток людей спускался в гулкие недра метро. Человек в черном задремал, чуть не проехал Свиблово. Торопливо вскочил на лестницу эскалатора, вынесшую его наверх, где из сгустившихся туч уже тяжело падали первые капли дождя…
Он с облегчением вздохнул, войдя в просторный вестибюль поликлиники. Сегодня посетителей было немного. Человек в черном поднялся на третий этаж и… выпустил из сумки черную курицу. Никто не видел, как он это сделал. Многолетняя практика научила его, что в любом месте, людном или пустынном, в помещении или на улице, можно сделать все, что угодно. И никто не заметит. Люди удивительно равнодушны и катастрофически ненаблюдательны. Они настолько погружены в свой собственный внутренний мир, под завязку наполненный проблемами, что не могут оторваться от него ни на мгновение.
