– Очень красивые, – признала я, – но какой-то странной формы. Для кого их изготовили?
К моему удивлению, Ферранте расхохотался.
– Разумеется, знаю. Это доспехи Катерины Сфорца. Она надевала их во время осады Форли. Посмотри на маленькие крючки по нижнему краю латной юбки. – Он указал на стальную пластину ниже набрюшника. – Они предназначались для того, чтобы она могла пристегнуть к ним юбку, если хотела.
Я видела Катерину Сфорца, когда в качестве пленницы Чезаре она участвовала в его параде победы и проскакала верхом через весь Рим в тот юбилейный год. Помню, как громко взревела толпа, когда сам Чезаре въехал через Порта-дель-Пополо [25] . Люди увидели, что тот юноша, который полтора года назад отправился во Францию, весь сверкая золотом и драгоценностями, теперь был одет во все черное, без единого украшения. Катерина Сфорца двигалась за своим победителем, закутанная в длинную темную накидку с капюшоном, два всадника с обеих сторон вели ее лошадь. Запястья и щиколотки женщины были закованы в золотые цепи, как у Зенобии [26] . Я на всю жизнь запомнила этот образ – хрупкая закутанная фигурка едет верхом в цепях позади молодого серьезного господина, как воплощение его совести или, может, свидетельство его намерений.
Он снова всплыл в моей памяти, когда Ферранте тихо заметил:
– Она единственная, кто сумел вовлечь его в справедливую битву.
Я бросила взгляд на него, сомневаясь, предназначались ли эти слова для моих ушей, но у дамы, сидящей рядом с ним, видимо, не возникло сомнений.
– Он лично руководил артиллерийским обстрелом, – вдруг произнесла она. Услышав хрипотцу в ее голосе, я подумала, не больна ли эта женщина. – Весь день и всю ночь без отдыха. Он отказался отдохнуть, даже когда обратное пламя из пушки обожгло ему руку. Это было замечательное зрелище. Никогда не забуду, какой он тогда был – глаза слезились от дыма, рубашка прилипла к телу, как вторая кожа, кроме того куска, что он оторвал, чтобы перевязать себе руку. Он был похож… он был похож… на Гефеста.
– Неудачное сравнение, – усмехнулся Ферранте.
– Я удивлена, что там присутствовали дамы, – сказала я, но, увидев запылавшие щеки Ферранте и округлившиеся глаза его подруги, захотела взять свои слова обратно.
Ферранте несколько раз судорожно дернул кадыком, засучил ногами и прокашлялся.
– Витторио знает, где расположена кухня, – проговорил он. – Вы, наверное, уже догадались, что он бывал здесь и раньше.
Витторио? Теперь я узнала молодого офицера из охраны, с которым Ферранте беседовал с глазу на глаз во время нашего путешествия. Сквозь толстый слой белой свинцовой пудры проступала темная щетина, щеки были нарумянены, а губы намазаны алой краской. Его платье, насколько я теперь разглядела, нелепо топорщилось на костлявом мальчишеском теле.
