Он поклонился мадонне и направился к выходу. Его паж поспешно распахнул перед ним дверь.
– Браво, браво! – воскликнула донна Лукреция, хлопая в ладоши, как только дверь закрылась. – Поди сюда, Виоланта, дай я тебя поцелую.
Склонившись над кроватью, я оказалась в объятиях мадонны. Я думала о Чезаре, когда ее губы коснулись моей щеки, а руки обхватили плечи. О том, как часто, наверное, она точно так же целовала его щеку и на ее губах оставалось тепло его кожи. А теперь они перенесут воспоминание о моем лице, когда она его поцелует, и если потом ей снова захочется меня поцеловать, цикл повторится.
– Я надеялась, что ты его уговоришь, – сказала донна Лукреция, отпуская меня. – Он не такой уж людоед, как ему самому кажется. Помнишь, каким внимательным он был, когда лошадь сбросила меня во время процессии, устроенной в честь нашего прибытия? Он тут же приказал привести мула. В глубине души он очень заботливый старикан.
О да, герцог был, безусловно, заботлив; обезглавив своего племянника, он приказал пришить голову обратно и обрядить труп перед похоронами в золотую парчу.
– Я рада, что мне удалось воззвать к его доброте. Мы обе сильно скучали бы по донне Анджеле.
– Фидельма, отойди немного. Я хочу сказать что-то монне Виоланте по секрету.
Та сделала шаг назад, наступила на подол юбки и чуть не упала. Мы с мадонной переглянулись, и она закатила глаза.
– Мы еще наплачемся с этой особой, – прошептала она. – Итак, дорогая, расскажи, как дела у Анджелы? – И после короткой заминки спросила: – Она беременна?
– Мадонна, я…
– Полно, девушка, уж не думаешь ли ты, что я ничего не знаю? Она сошлась с Ипполито задолго до того, как мы уехали из Рима, и, наверное, все возобновилось после его прибытия в Феррару. Или теперь ее интересует другой? Красавчик бастард. Я бы не удивилась. Он действительно изумителен. Я бы сама соблазнилась, не будь он моим деверем. А ты как считаешь, Виоланта? Мог бы дон Джулио увлечь тебя или ты по-прежнему держишь свечу для моего брата?
– Сами знаете, что так, мадонна, – призналась я.
Никогда прежде донна Лукреция не разговаривала со мной так открыто, и, конечно, я не могла не ответить ей тем же.
– Его письмо… тебя приободрило?
– Оно не повергло меня в уныние.
– Что ж, это… – она замолчала, подыскивая нужное слово, – хорошо, – наконец произнесла она, хотя в глазах ее оставалось сомнение. – Но мы говорили об Анджеле, – продолжила мадонна, слегка тряхнув головой. – Я права насчет причины ее недомогания?
