Цветочница с улицы Пегаса на этот раз торговала лютиками. У нее их было много - полные корзины. Она стояла среди этих желтых огоньков и кричала Леокадии:
А вот лютики, лютики,
Солнечные лучики!
Утеха для глаз!
Любуйся даром!
Эй, Пегас!
Спеши за товаром!
- Почему Пегас? - спросила Леокадия, тормозя всеми четырьмя копытами.
- Не видела объявления? - удивилась Цветочница. - Это в память о чуде. Одна лошадь съела все цветы из моей корзины. И что же вы думали - ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДОВАЛО. А что ты сделала с прощальными сережками?
- Они были очень вкусные, но не прощальные. Алоиз со мной не расстался.
- Ты съела все сережки до единой? Та лошадь съела все цветы из моей корзины и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДОВАЛО. У тебя не свербит под лопатками?
- Какое ПРОДОЛЖЕНИЕ? - перебила ее Леокадия.
Но так уж устроен мир, что в самую неподходящую минуту из-за угла возникают Постовые. Вот и тут возник Постовой и сказал:
- Торгует на углу Пегаса. А ее место в торговых рядах имени Стражей порядка.
- Валяй, пиши, сынок, - ответила Цветочница. - Не представляю, чтобы в торговых рядах каких-то там Сторожей случилось чудо. А без чуда я не представляю торговли.
С этими словами она прицепила букетик к серебряной пуговице на куртке Постового.
- А ты, Леокадия, съешь остальное и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДУЕТ, велела она.
- У меня нет аппетита, - вздохнула Леокадия, - а мне так хотелось стать твоей помощницей! И вообще, я не знаю о каком ПРОДОЛЖЕНИИ ты говоришь.
Но Цветочница ничего не ответила, может, потому, что сама становилась все незаметнее, пока наконец не исчезла. Наверное растворилась в сумерках. Ведь на небе собрались серые тучи и мартовские лужи погасли. Только в одной из них золотом горели брошенные Леокадией лютики.
- Чудес не бывает... - вздохнул Постовой, протирая глаза.
И вернулся на пост.
- Я знаю одну скамейку под мостом, где можно хорошенько выспаться и забыть про все беды, - вспомнил Алоиз.
Там стоял серый полумрак, пахло сыростью и крысами, над головой пыхтели автобусы. Алоиз растянулся на скамейке во всю длину, а Леокадия в нише под лестницей нашла кучу опилок и ужасно обрадовалась. Опилки пахли точь-в-точь как деревянная крыша в конюшне.
- Это, наверное, и есть черный день, а может, черная ночь, - решил Алоиз. - Пришла пора съесть тебе последнюю сережку, я нашел ее в левом кармане, а мне - последний кусочек хлеба, вот он, в правом кармане.
И он дал Леокадии вербную сережку, блестевшую в предвечерних сумерках, будто капля мартовского дождя. И тут дождь застучал по мостовой и по пролетам моста, и его монотонный стук усыпил Алоиза и Леокадию, жующую последнюю сережку.
