— Ты чего, олень? — изменил он тактику. — Чего пристал? Тронулся, что ли?
— Сейчас посмотрим.
— Факт — тронулся. Ребята, чего он пристал? — увидел Важнов появившихся из-за отвала горняков. — Прилип, как к подследственному: чего да чего? Скажите ему, что я для дела остался.
Все повернули головы к Прохорову.
— А ну-ка, — попросил Виктор, — посмотрите кто-нибудь, что вон там под лентой у четвертого катка. Это и есть его дело.
Клава и Генка бросились к эстакаде. Воронцов присвистнул.
— Чистая работа! Ты смотри, как приспособил сволочь! Ленту заклинил камушком. Лента как лопнет, камушек и свалится вниз. Гадай, что к чему. Со знанием дела пакостит негодяй!
Но Клава, которой и так было уже все ясно, не слушала брата. Размахивая кулаками, с глазами, полными слез, она наступала на Лешку.
— Подлец! Подлец! — только и могла выговорить девушка, задыхаясь от обиды и негодования.
Лешка, оскалился, как затравленный волк:
— Но-но! Полегче с кулаками. Это еще доказать надо. Не лезь, говорю!
Он замахнулся. Не для того, чтобы ударить, может быть, а так, попугать. Но Генка перехватил его руку.
— Ты что, мразь?! Ударить хочешь?
Лешка вырвал руку, отступил на шаг, споткнулся и чуть не упал в воду. Но Генка успел схватить его за за грудки и развернул спиной к отвалу.
— Погоди тонуть, а то тюрьма осиротеет.
Важнов рванулся, схватил камень, замахнулся.
— Уйди, убью!
Генка умел драться. Ребята рассказывали потом: им показалось, что камень, выскользнув из разжавшегося Лешкиного кулака, на какое-то мгновение повис в воздухе, а сам он плашмя, с лета, ударился спиной о склон отвала и сполз вместе с галькой обратно к Генкиным ногам. Тут же вскочив, он слепо, по-бычьи наклонив голову, бросился на Воронцова, но наткнулся на встречный удар и снова опрокинулся навзничь.
— Убью-у-у! — взревел он, пытаясь опять подняться на ноги, но Прохоров толчком усадил его обратно на камни.
Генка сделал шаг вперед.
— Хватит! Оставь что-нибудь для прокурора, — остановил его Виктор.
— Убью, — сплевывая кровь, уже тихо повторил Важнов. — Сам к стенке встану, а тебя, гада, убью! — Он заскрипел зубами. — У-у! Не приколол я тебя, как кабана, тот раз…
Генка, обматывая платком кулак, пораненный о Лешкины зубы, ответил спокойно, с усмешкой.
— Припомнил все-таки, значит? Ничего! Второй раунд тоже за мной. В третий раз столкнемся — раздавлю, как гада. А ну! — прикрикнул он. — Мотай отсюда, не порть пейзаж девушкам!
Лешка тяжело поднялся, утерся, размазывая рукавом кровь по лицу, и выдавил, глядя на Прохорова:
