Утром следующего дня, когда Карташев, крякнув, как после доброй стопки, вбил в последнюю доску последний костыль, Гладких сам повел через мост трактор с волокушами под ликующие крики строителей.
Геннадия при этом не было. Укрывшись с головой, лежал он на своей койке и дышал на припухшие, натруженные и прихваченные морозом пальцы. Но не только боль не давала ему уснуть — в горле твердым комом стояла обида.
Вечером директору прииска позвонили из райкома партии и поинтересовались, как устроены новоселы. Горохов ничего определенного ответить не смог, так как всецело перепоручил заботу о приехавшей молодежи подчиненным. Получив легкую телефонную проработку, он появился с утра пораньше на участке.
На мосту, оторвав на добрых полчаса людей от дела, он произнес запоздалую приветственную речь. Неосторожный Геннадий что-то во всеуслышание брякнул во время этой речи и тем привлек к себе внимание директора. Горохов тут же не преминул напомнить новоселам, что они должны не только хорошо работать, но и воспитывать друг друга, особенно тех, кто приехал сюда в поисках длинного рубля и легкой жизни…
— Есть, есть и среди вас такие! — возвысил он голос, уловив протест в пробежавшем среди слушателей ропоте. — Вот и сейчас, я всех при деле вижу, а одного — с гитарой. Это что же получается? Один пашет, а другой пляшет?..
Как опытный оратор, он сделал паузу, ожидая услышать смех. Но смеха не последовало. Геннадий же с наигранной развязностью вскинул гитару и, тренькая на ней, как на балалайке, пошел к общежитию. В наступившей тишине отчетливо слышался его глухой, охрипший за ночь голос: «Один пашет, другой пляшет, третий песенки поет…»
Откуда ему было знать, что ребята тут же, не очень связно, но горячо и дружно вступились за него и что позднее в конторе участка Гладких при молчаливом одобрении Проценко не на шутку сцепился из-за него с директором?
Уставшие до предела, но возбужденные радостью одержанной победы, в общежитие ввалились ребята.
— Воронцов, — тронул Генку за плечо Сергей, — сходи в контору наряд подпиши.
Геннадий притворился, что спит. Сергей стянул с него одеяло.
— Не слышишь, что ли?
Геннадий нехотя повернулся.
— Какой еще наряд?
— Аккордный, за мост.
— За гитарные аккорды наряды не выписывают, — снова укутываясь одеялом, буркнул Воронцов. — Пусть те деньги директор получает. А для меня это мелковато, я за длинным рублем приехал.
— Вот чудак! Иди, тебе говорят! Директор тот благодарность тебе объявил, а ты ломаешься. Да скажите вы ему, ребята!
