Может быть, были какие-то обстоятельства, помешавшие им насладиться последней встречей. Но какие — неизвестно. И никакой записки не осталось. Хотя… это ни о чем не говорит. Ведь предсмертные записки обычно пишут зеленые юнцы, а люди постарше не пишут. Кроме того, когда у людей настоящая трагедия, тут уж не до писания. Видно, все-таки это самоубийство по сговору. Да-да, это несомненно. А счет? Почему «обслуживался один человек»?..
— Послушай, выйдешь ты когда-нибудь или нет? — раздался за дверью голос жены.
2
Распарившийся, раскрасневшийся Дзютаро Торигаи уселся за стол. У него были свои маленькие радости — выпить вечером два го[5] подогретого сакэ, медленно, не торопясь, смакуя каждый глоток. Сегодня он очень устал, и ужин казался особенно вкусным.
Жена сидела рядом и шила кимоно. Ярко-красное, в узорах. Это для дочки. Скоро ее свадьба.
— Положи, пожалуйста, рису, — Дзютаро пододвинул чашку.
Жена наполнила ее рисом и снова взялась за шитье.
— Выпила бы со мной чаю…
— Да мне не хочется, — ответила она, не поднимая головы.
Отправляя в рот рис, Дзютаро внимательно посмотрел на жену. Постарела. Наверное, в таком возрасте уже не хочется ни пить, ни есть за компанию.
Вернулась дочь. Она была возбуждена, довольна.
— А Нитта-сан? — спросила мать.
— Проводил до дома и ушел, — ответила Сумико, снимая пальто и садясь к столу. Голос ее звучал радостно.
— Послушай, Сумико, на обратном пути вы заходили куда-нибудь, пили чай?
Дочка засмеялась.
— Какой ты смешной, папа! Ну, выпили чаю. И что?
— Гм… Как раз тот самый случай, — пробормотал Дзютаро. — А вот, например, если Нитта-кун проголодался и хочет зайти куда-нибудь поесть. А ты уже сыта, даже и думать о еде не хочется…
— Ой, папа, какие странные вещи ты говоришь!
— Да ты послушай! Тебе есть не хочется, а он заходит в столовую. Что ты будешь делать? Ждать на улице, разглядывать витрины?
— Не знаю, — Сумико на минуту задумалась, — пожалуй, все-таки пойду вместе с ним. А то скучно будет.
— Пойдешь, значит. А если даже и чаю выпить не захочется?
— Ну и что же!.. Просто посижу рядом. И потом чаю или кофе всегда можно выпить. За компанию.
— Правильно. Так и должно быть, — Дзютаро кивнул дочери. Тон был очень серьезный.
Жена, молчавшая до сих пор, прыснула:
— Ой, отец, что ты такое говоришь?!
— Понимаешь, папа, — добавила дочь, — дело тут не в том, хочется тебе есть или не хочется, все дело в любви.
— Гм… Вот оно что…
«Как здорово сказала! — подумал Дзютаро. — Я-то ломал голову, а она одним словом все объяснила».
