Гэвин был удивлен, насколько нервным он был, когда Ханна вошла в его офис, с блокнотом в руке. Она не соблюдала дресс-код, как исполнительный секретарь.
Мисс Роджерс, его бывшая помощница, никогда не носила свои темные волосы, кроме как убранными в профессиональный пучок или узел. Ее идеально скроенные, деловые костюмы демонстрировали стройную фигуру, совершенствованию которой она, вероятно, посвящала большую часть времени. Она бы чувствовала себя как дома на обложке журнала. Также он мог бы сохранять лед замерзшим на ее заднице.
Для сравнения, Ханна была одета в слишком широкую юбку, которая не могла скрыть эротические выпуклости ее бедер, и в бесформенную блузку, которая скрывала даже меньше, чем было необходимо. У Ханны была великолепная грудь. На ней было очень мало косметики, и ее светлые медовые волосы, спадали красивыми, свободными локонами. В ней была красота, не бросающаяся в глаза.
Почему его чертово сердце заколотилось, когда она вошла в комнату?
- Привет, Слэйд. Г-н Джеймс. Вы хотели меня видеть? - спросила Ханна со своим сладким, протяжным, западным акцентом.
К счастью, Слэйд, по крайней мере, мог говорить. На что Гэвин был не способен в данный момент, когда Ханна находилась рядом с ним. Слэйд вскочил со своего места, чтобы показать Ханне, куда сесть. Естественно, это было прямо рядом со Слэйдом, так, что их колени почти соприкасались, а Гэвин застрял позади своего стола-мамонта. Один. Именно это ему и оставалось, так или иначе.
- Садись, любовь моя, - сказал Слэйд с улыбкой.
Она, казалось, не возражала против выражения нежности.
- Спасибо.
Она улыбнулась Слэйду. Гэвин заставил себя не двигаться. Каждый инстинкт говорил ему, чтобы он выбрался из-за этого чертова стола, и присоединился к ним. Черт, он мог подобрать Ханну и обосновать ее у себя на коленях, и они могли бы провести эту небольшую встречу, с его членом, прижатым к ее заднице. Может быть, тогда она начнет называть его Гэвин? Хотя ее обращение к нему 'Господин Джеймс' также понадобилось, если бы он проделал такой сладкий путь к ее нижней части и протаранил своем членом ее киску.
Черт. У него было намного больше общего с его братьями, чем он когда-либо признавал. Ерзая на своем месте от того, что его член был подобен мачте, он произнес, что, как он надеялся, выглядело как отеческое беспокойство.
