Перерывы он делал всегда в одно и то же время. В 10:00 он вышел из бокса и нацедил себе кофе из гигантского термоса возле кодаковского копировального аппарата. В 10:30 он зашел в мужской туалет, держась подальше от окон. Возвращался он всегда той же дорогой, тайком поглядывая на чужие рабочие места, ничего ли не изменилось со вчерашнего дня. Схемы и отличия, непрерывность и изменение. Иногда обстановка успевала поменяться, пока он ходил в туалет, но нужно было быть настороже, чтобы не пропустить.
По дороге он проходил мимо рабочих мест трех системных аналитиков. Бокс Солли Уочника, старшего, походил на хлев, оклеенный обоями. Фоном служили трехмерные компьютерные картинки, наклеенные на бежевые листы самоклеящейся пленки, у которых заворачивались уголки. Весь бокс захламляли самоклеящиеся бумажки, стопки распечаток, десяток кофейных кружек, дурацкие афоризмы в рамках и настольная коробка со скрепками и дешевыми ручками. Для сравнения, Бен Ашока был помешан на аккуратности. Единственное, что украшало его стены, — это бизнес-календарь с аккуратно вычеркнутыми пунктами, а на столе со столешницей из жаростойкого пластика было совершенно пусто. В ящике его стола, который Тед как-то сподобился увидеть открытым, лежал рулон прозрачного скотча, детские ножницы, пузырек со штрихом и маленький степлер — выложенные в ряд. Теда восхищали точные массивы Бена, но у него почти никогда ничего не менялось, тогда как мерзость запустения у Солли манила к себе, словно корзина для бумаг.
Угловой бокс принадлежал Майре Коннор и представлял собой нечто среднее между крайностями коллег. Майра периодически делала попытки навести у себя порядок, но ей нравилось держать то, что мать Теда называла «штучками»: крохотного гипсового эльфа, сувенирный брелок, отполированный кусок голубого стекла и несколько снимков в хромированных и золотых рамках. Сегодня на столе у Майры он заметил новую фотографию, где зубастый мальчик в голубых шортах повис на пожарном шесте, обхватив его руками и ногами.
Тед позволил себе только бросить взгляд на ходу, как обычно. Во-первых, таковы были правила игры, а кроме того, там сидела Майра. Но образ оставался у него перед глазами, когда он вошел в туалет, и на обратном пути он вытянул шею, чтобы еще раз мельком глянуть на него. Вернувшись в свои владения, он не находил себе покоя. Он закрыл глаза, чтобы лучше видеть. Мальчику едва ли больше семи-восьми лет, у него такая улыбочка, которая напоминает ему кого-то, хотя он никак не может вспомнить кого… да нет же, конечно, он вспомнил. Это Бобби или какая-то гибридная версия Бобби: то же крепкое туловище, тот же вид отчаянного шалуна. Господи, он не вспоминал его несколько лет. Ему было трудно вновь сосредоточиться. Он уставился в экран, но замечал только бегущие цифры, пока не обнаружил, что напечатал в нижнем окне «бобби бобби бобби».
