— Слушай, это же глупо. Что сказала мама?
Мальчик не ответил, превратившись в маленькую статую.
— Я собираюсь уходить, — сказал отец после неловкой паузы. — Ты хочешь, чтобы я ушел без тебя?
«Да, умоляю», — сигнализировал человек в серых брюках.
Но вместо этого мальчик неожиданно выбежал из магазина. Отец обратил на присутствовавших взрослых ищущий сочувствия взгляд и бросился за сыном. Он догнал его у кругового фонтана в центре этажа, подхватил и подбросил высоко в воздух, а мальчик брыкался и отпихивался. Человек в серых брюках отвернулся.
Когда подошла его очередь у кассы, он, действуя под влиянием какого-то непонятного импульса, попросил завернуть ему наручники в бумагу. Он посмотрел на часы: уже три. Зачем он вообще теряет тут время? Он мог бы быть где угодно, мог бы заняться… чем же, например? Поиском мальчиков в Интернете? Наведением порядка в Темнице? Будущее открывалось перед ним, словно узкий коридор, бесконечно и совершенно ровно тянущийся вперед. Или, возможно, коридор оканчивается маленькой черной дверцей, но за ней никого нет, он точно знает. Пока не поздно, он должен кого-то найти.
Навстречу ему шел хрупкий на вид мальчик, как будто один, и человек ускорил шаг. Пускай сегодня он пришел всего лишь на разведку, но у него в кармане вполне мог бы лежать плотно закрытый двойной пакет на «молнии» с тряпкой, пропитанной анестетиком. В левый карман он сунул два батончика «Херши», в которые шприцем накачал снотворное. Между прочим, однажды он попробовал изготовить хлороформ по скачанному из Интернета рецепту из заказанных по почте химикатов. Но получившееся вещество так мерзко воняло, даже герметично закупоренное в двух пакетах, что пришлось его выбросить. Еще у него было немного закиси азота, но она осталась в спальне, в ящике с носками. Он задрал голову, как будто желая вдохнуть свежего воздуха откуда-то с верхних этажей торгового центра, но на самом деле чтобы проследить за новым мальчиком.
Голова мальчика моталась взад-вперед, как будто ему было тяжело держать ее прямо. Он полузакрыл глаза, руки у него трепыхались, как крылышки у неоперившегося птенца, и он что-то про себя напевал. Его губы имели форму идеального лука Купидона — человек представил себе, что у мальчика закреплена нижняя челюсть, чтобы рот не закрывался. Мальчик бродил сам по себе, словно воздушный змей, сорвавшийся с бечевки. Сквозь тройной поток людей он прямиком направлялся к человеку в серых брюках.
