Рультабиль толкнул дверь своей комнаты, впустил меня и заперся на задвижку. Я не успел еще и оглянуться вокруг, как он удивленно присвистнул, указывая мне на пенсне, лежащее на столике.
— Это еще что такое, — сказал он, — как сюда попало это пенсне?
Разумеется, я вряд ли смог бы ему ответить.
— А может быть, именно его-то я и ищу! Тогда это должно быть пенсне дальнозоркого.
Он буквально набросился на свою находку. Его пальцы ласкали выпуклость стекол, он смотрел на меня невидящими глазами и бормотал:
— Значит, все-таки так! Так значит…
Мне показалось, что он малость свихнулся, но Рультабиль встал, положил мне руку на плечо и задумчиво произнес:
— Это пенсне сведет меня с ума, ибо с точки зрения логики подобное возможно, но, рассуждая по-человечески, этого не может быть, разве что…
Кто-то постучал в дверь, Рультабиль приоткрыл ее, и я узнал жену привратника, которую уже видел, когда ее вели на допрос. Л я-то полагал, что они все еще находятся под стражей!
— В выемке паркета, — прошептала привратница.
— Спасибо, — ответил Рультабиль, и женщина исчезла.
Тщательно закрыв дверь, он вновь обернулся ко мне.
— Если это так, — продолжал мой друг, — если, рассуждая по-человечески, это тоже возможно, то все действительно очень плохо.
— Разве привратники уже на свободе? — перебил я его.
— Да, — ответил Рультабиль, — я добился их освобождения, мне ведь нужны верные люди. Женщина мне абсолютно предана, привратник же даст себя убить за меня. А так как это пенсне дальнозоркого, то верные люди мне действительно понадобятся, причем очень скоро.
— А вы не шутите, мой друг? И когда же придется за вас умирать?
— Нынче же вечером, так как следует вам сказать, что сегодня вечером я ожидаю в гости преступника.
— Как ожидаете? Вы что же, знаете, кто он?
— Да, теперь, возможно, и знаю. Хотя с моей стороны было бы безумием это утверждать. Логика приводит меня к такому чудовищному выводу, что я очень хотел бы ошибиться.
— Но если это так, то откуда вы знаете, что он явится сегодня вечером?
— Он должен прийти!
Рультабиль тщательно набил трубку и не торопясь раскурил ее. Это предвещало увлекательный рассказ. В этот момент кто-то прошел мимо нашей двери. Рультабиль прислушался к удаляющимся шагам.
— Фредерик Ларсан в своей комнате? — спросил я, указывая на стену.
— Нет, — ответил мой друг, — он должен был уехать утром в Париж, потому что постоянно преследует Дарзака, который тоже сегодня собирался в столицу. Все это плохо кончится! Робера Дарзака, вероятно, арестуют в течение ближайшей недели. Все объединилось против него: события, обстоятельства, люди, и каждый час приносит новые обвинения. Судебный следователь подавлен и ослеплен ими, и я понимаю его состояние.
