— Надеетесь, господин судебный следователь?
— То есть, я полагаю, — поправился господин Марке.
— Окно было закрыто изнутри после бегства преступника? — спросил Рультабиль.
— Конечно. Это мне кажется естественным, хотя и непонятным, ведь для этого требуется сообщник или сообщники, а их нет.
Помолчав, он добавил:
— Ах, если бы мадемуазель Станжерсон чувствовала себя сегодня получше, и ее можно было допросить…
Рультабиль, продолжая думать о чем-то своем, спросил:
— А чердак? На чердаке должно быть какое-то отверстие.
— Да, действительно, я и забыл о нем, с чердаком выходов шесть. Это маленькое слуховое окно, и, так как оно обращено в поле, господин Станжерсон также снабдил его решеткой. У этого окошечка, как и на первом этаже дома, решетки не повреждены, а ставни, которые, естественно, открываются внутрь, оставались закрытыми. В общем, на бегство преступника через окно чердака ничто не указывает.
— Но если не нашли следов убийцы на чердаке, — сказал Рультабиль, — вроде тех, которые были обнаружены на полу Желтой комнаты, то следовало прийти к заключению, что он не крал револьвер дядюшки Жака.
— На чердаке имеются только следы самого дядюшки Жака, — следователь многозначительно покачал головой, — но он был вместе с профессором Станжерсоном, и это счастье для старика.
— Но при чем тут револьвер? Мне кажется, что им скорее был ранен преступник, а не мадемуазель Станжерсон.
Не ответив на этот вопрос, который без сомнения смущал и его самого, господин Марке сообщил нам, что он нашел в Желтой комнате следы двух пуль: один в стене, на которой остался красный отпечаток мужской руки, другой в потолке.
— В потолке, — повторил Рультабиль, — очень странно… в потолке!
Он закурил, и его окутало облако дыма. Когда мы прибыли в Эпиней-сюр-Орж, я вынужден был потрясти его за плечо, чтобы вывести из задумчивого состояния.
На перроне судебный следователь и его секретарь сухо откланялись, дав тем самым понять, что с них вполне достаточно общения с нами. Затем они сели в ожидавший их экипаж и уехали.
— Сколько времени потребуется, чтобы дойти отсюда до Гландье пешком? — спросил Рультабиль какого-то железнодорожного служащего.
— Полтора часа, час сорок пять, если не торопиться, — ответил тот.
Рультабиль посмотрел на небо и, решив, что дождя не будет, взял меня под руку.
— Пойдемте, — сказал он, — нужно прогуляться.
— Ну что, — спросил я, — дело проясняется?
— О нет, ничего не проясняется. Все гораздо более запутано, чем я предполагал. Правда, у меня появилась одна идея.
